Графоманка

В психушке, наверняка, тепло, трёхразовое питание, вкусные барбитураты и телевизор по выходным. Вот туда она и направится прямиком отсюда. Там шум сосен успокоит порванные нервы, а бесполезное кружение  небесных светил лишит мозг иллюзий, будто в суете есть смысл. Там она будет среди своих. Среди людей, которыми никто не дорожит и они сами ни за что не цепляются. Зато, когда ты никому не нужен, ты даже ненароком не сможешь обмануть ни чьих надежд или потерять кото-то. Это ли не абсолютная свобода?! Такая перспектива кружит голову!

Впереди показался дом. Сердце больно треснуло. Да, это он. Других здесь и не может быть. Дом удачно выписывался в общую гамму осени. А может, как хамелеон - мимикрировал. Если  специально не вглядываться в пейзаж, не сразу заметишь среди деревьев.

Лера остановилась. Глотнула горного воздуха. Обтерла влажные ладони о штаны. Она дошла за час, одиннадцать минут. У неё ещё час девятнадцать, чтобы вернуться. Дальше, Аполлоныч сказал, ею заниматься будут менты. А они не особенно расторопны в вопросах поиска пропавших людей.

Тут снега не было или он быстро растаял. Листья, хвоя и сосновая кора  кругом. Пахнет влажной почвой, грибами и деревом. Тишина. Только кроны поскрипывают над головой.

С каждой взятой ступенькой крыльца, Лера слабела конечностями.

Она уже поняла, что ключ не от этой двери. Не из этого мира. Не из этой вселенной.

Стало смешно. До тошноты. До боли. И грустно до жгучей пелены в глазах. До удушья. Плечи сами собой согнулись под весом чугунного рюкзака. Ноги сами собой сложились пополам перед дверью. Лера смеялась. В голос рыдая.

Дура! Какая же дура! Тут нет никого. И не было.

Ключ. Смешно. С чего она, вообще, взяла, что он от этой двери? Идиотка!

Новый приступ тихой истерики вывернул грудь наизнанку. Живот полоснуло спазмом. Опять. Сейчас бы стакан цикуты или кураре…

- Чё, не подходит?

Лера икнула. Грудную клетку сдавило так, что воздух в лёгких встал, как бетонный. Потом там что-то взорвалось, вспыхнуло, загорелось.

Она медленно повернула мокрое от слез лицо. Пришлось подключить плечи. Кто-то дышал позади, будто бежал стометровку.

Буто он - собака.

Чубайс?

В метре от неё на террасе сидел рыжий американский питбуль и улыбался.

Глава 43

Глава 43

В моём саду, ланфрен-ланфраТри соловья и воронОни беду, ланфрен-ланфраЛюбви пророчат хором

Ланфрен-ланфра, лан-тати-таСвети, прощальная звездаЛюбовь последняя чистаЛети в мой сад, голубка

В кульминациях драм стреляют ружья, проливается яд или кровь, герои падают замертво. У Новодворской тоже хлынула. Носом. Как уже бывало в моменты высокого нервного напряжения. Лера зажала ноздри пальцами и запрокинула голову назад. Теперь она вообще ничего вокруг видеть не могла. Взгляд упёрся в дощатый козырёк крыльца. Впереди раздавалось дыхание рыжего спецпреда, прерываемое мокрым чавканием пёсьей пасти.

- Сгинь, чудовище! - прогундосила Лера, отползая от него к двери и попробовала разглядеть потустороннее шевеление на лестнице.

- Не обижай Чубайса. Он со всей душой к тебе… Скучал.

Вот и всё. Либо Новодворская, действительно спятила, либо этот мужик, одетый и заросший, как лесник и правда...

Лера стекла на пол. Уронила затылок на доски. С этого положения рассмотреть его можно было получше.

Из-под шапки советского школьника щерилась бородатая рожа - сказывалось отсутствие в аду барбершопов. От его шерстяного свитера крупной вязки пахло ёлкой и оружейным маслом. Военные штаны не первой свежести, грубые бертцы - всё, как Лера любит... Всё, как видела в далеких снах.

- Ну, чего разволновалась? - спокойно спросил лесник папиным голосом и сверкнул своим швейцарским жемчугом из-за густой щетины.

Лера выставила вперёд ладошку, когда поняла, что он намеревается к ней присоединиться.

- Нет… постой! Я не уверена, что ты не плод моего воображения.

- Знала б ты, девочка, как я тебя понимаю. Мне тоже весь последний месяц казалось, что я тебя придумал.

Сердце опять взлетело, ударилось в грудную клетку, отрикошетило в назальные сосуды. Ещё одна подобная фраза и она умрет от потери крови.

- Но ты собаку видишь? - спросил Граф.

Лера чуть приподняла голову и убедилась, что да, она видит эту неприятную морду, которая, судя по сытому выражению, только что слопала, как минимум, лошадь.- Да... - Неуверенно кивнула.

- Вот! А раз мы оба его видим, значит, мы существуем. По крайней мере друг для друга. Уверяю, Чубайс - настоящий, не привидение, он из плоти и крови. Стало быть, мы тоже. Хочешь докажу?

Он поднял ее с пола бережно, как раненую лань. Вокруг все завертелось, закрутилось. Проем двери. Стены. Потолок. Балки. Запахло деревом и мужчиной. Который донёс Леру до чего-то горизонтального и аккуратно опустил, как перышко, на мягкое.

Не разрыдаться бы. Драма достойна двух премий «Хатико», ну, и одной экранизации, как минимум.