Графоманка

В доме было тепло и по-особенному душевно уютно, как бывает  у людей, каждый день которых наполнен смыслом. И везде растения, растения. Лимоны, кактусы, фиалки - у хозяйки этого дома и метла цветёт, наверное. А Новодворская даже лук в банке вырастить не может.

Оказалось, что насаждениями внутри и снаружи занимается Прима Абдулаевна сама. А ещё у неё теплица-питомник, где она выращивает всевозможную флору на продажу. Лера смотрела на неё, слушала и не верила, что она существует. Настоящая женщина! В шестьдесят, дома ходит с аккуратной укладкой, в ушах сережки, на пальцах колечки. Одета в простые, но хорошо сидящие брючки и простой кардиган, но из качественной шерсти - ни катышка, ни зацепки. Свежий маникюр и подкрашенные ресницы. Волосы красит в пепельный каштан, не допускает отросших корней. В каждом движении ее угадывалось достоинство заслуженного деятеля культуры, как минимум. Даже когда она наливала Лере горячий ароматный чай в красивую фарфоровую чашку.

Прима Абдулаевна уговаривала Леру поесть, но при всем желании, Новодворская не смогла позволить себе принять предложение. Сколько эта милая добрая женщина стояла на кухне, готовила для своего мужика, чтобы какая-то, как снег на голову свалившаяся туристка, лопала ее тефтели?

- Прима, а чё она у тебя чай пустой швыркает? - на пороге нарисовался невысокий, кривоногий, румяный и рыжий, как Ленин с советских плакатов  (и такой же картавый) мужичок. - Накорми ее, пока она нам тут кони не двинула.

- Так я уж уговаривала. Ни в какую, - пожаловалась Прима. - Валерией девушку зовут, Коля.

- И откуда к нам такую доходягу занесло? - спросил Николай Аполлонович, занимая почетное место с торца стола.

Перед ним материализовалась миска с горячим супом, приборы. Но есть он не спешил, продолжая буравить гостью взглядом из-под выгоревших бровей.

- Даже не знаю, как ответить на ваш комплимент, - Лера на всякий случай обожгла себе язык чаем. - Из Москвы пешком кое-как дошла, чуть вся не стёрлась по дороге.

Прима Абдулаевна тихонько засмеялась, а Аполлоныч, не дрогнув ни одним лицевым мускулом под красной, гладко бритой кожей, подвинул нетронутую миску с супом Лере и вручил ей ложку.

- Ешь и говори зачем пришла.

Пришлось хлебать. Проще было проглотить целиком слона, чем противиться голоду и приказному тону хозяина.

Доела быстро, стараясь орудовать в миске ложкой как можно культурнее. Поблагодарила хозяйку за вкусный ужин, подорвалась мыть посуду, но была остановлена:

- Сядь, не мельтеши.

Лера покорно вернулась за стол. Вся сочинённая легенда развалилась за секунду. Этому Уточкину не соврёшь. Но и взаимной честности не дождёшься. Степень доверия этих осведомителей целиком зависит от открытости и искренности самого журналиста. Поэтому, Новодворская решила рубить правду.

Но рубить осторожно, дозировано, сто раз мысленно отмерив и взвесив каждое слово. В итоге, Аполлонычу было доверено знать, что Лера ищет бревенчатый дом в горах, за сопкой, примерно в пятнадцати километрах от посёлка по бездорожью. Что она была там чуть больше месяца назад и что ей очень нужно снова там побывать. А он - Уточкин - единственный, кто может ей помочь в этом.

Прима Абдулаевна застыла, повернулась к мужу. Аполлоныч не моргая смотрел на Леру, как на избалованную буржуа, которой  взбрендило прогуляться по таежным тропинкам от скуки.

Пауза была такая тихая и долгая, что Лере показалось, она слышит как через две комнаты от кухни тикают настенные часы.

- Там никого не было с августа, - наконец сказал Уточкин и прищурился, отхлёбывая горячий чай и кусая сушку.  - Я всегда в курсе каждого визита.

И Лера была благодарна ему за то, что он не стал играть на оголенных чувствах и заниматься газлайтингом,  а сказал честно, как есть: да, про дом знаю, но тебя там никто не ждёт. Без вариантов.

- Пожалуйста, - Лера стыдливо опустила взгляд  в чашку с чаем. - Мне необходимо убедиться в этом самой. В конце-концов, если вы не поможете, я соберу розыскную команду и наделаю много шума тут. А это ни вам, ни мне, ни тем более ему не надо.

Аполлоныч перестал жевать. Лере показалось, что она нащупала брешь в его хитиновом панцире.

- Понимаете, миленький Николай Аполлонович, - давила Новодворская, - я ведь приехала сюда наугад, только потому, что тогда увидела последним указатель Предгорного. У меня было две зацепки, одна из них - вы. Он сказал мне, что кроме вас об этом месте никто не знает.

То, как посмотрел на неё егерь, Лере не понравилось. Непонятно было, чего в его взгляде больше: жалости или сочувствия. Да она и сама уже заблудилась в собственных эмоциях.

- Вы меня только до того места проводите, где начинается пеший туризм. Дальше я сама.

- Сама, - крякнул Уточкин. - Да тебя там сожрут дикие животные, а Уточкину потом отдуваться перед чеэсниками.

- Не сожрут, у меня иммунитет на животных. А сожрут, так не переживайте, никто меня искать не станет. Я сирота. Просто, понимаете… я же не успокоюсь… пока не доберусь до него. Мне надо очень…