Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Ничего не поделать с тем, как
речка Яуза валит в стенках,
сам себя вырывает с мясом,
закатает закат себя сам.
Зарастает себя

пожарка,человек большой и вожатый
сигарету заложит в шапку,
а другую отдать не жалко.

Олег Вулф. «На Яузе»

[1230] ;

Гуси себя скрипят
с головы до пят.
Вечеро спичное.
Начисто утречно, птичное.

Олег Вулф. «Путник»

[1231].

Во многих подобных случаях импульсом к нарушению нормативной сочетаемости являются синонимичные выражения с переходными глаголами (морошку у челяди ныть ← выпрашивать морошку нытьем; мыслил теорему ← доказывал теорему; машет круги ← делает круги; плачет слезы ← льет слезы; сожалея молодость ← жалея молодость) и т. п.

Глагол в строке Я землю кочевал, я ночевал в могилах у Виталия Пуханова, вероятно, производен от глагола корчевать под влиянием синонимов исходить, изъездить и с рифменной поддержкой формой ночевал:

Я более себя обманывать не в силах,
Я землю кочевал

, я ночевал в могилах,О смерти и любви не знаю ничего,
А мертвых вспомню всех до одного.
На свете смерти нет – я не нашел следа.
И мертвый вторил мне: «О, да!»

Виталий Пуханов. «Когда звезда суровая взойдет…»

[1232].

Можно сказать, что форма корчевал является контаминацией форм кочевал и ночевал.

Слова заползая мель у Д. Паташинского могут быть поняты как ‘заполняя собой мель’:

побудь со мной все остальное блохи
заря роса и утренняя шмель
настанет май последствия неплохи
скрипит корабль заползая мель

Давид Паташинский. «побудь со мной все остальное блохи…»

[1233].

Рассмотрим подробнее сочетание грешу слова:

О милая,
   прости мне окаянство,
Храмовника любви густое свинство,
Кровищу горловую краснобайства,
<…>
Он горевал:
– Вот я грешу слова

,Словесничаю, совершаю слово
И тем слыву
От срама и до славы.
И клянчую у родины права.

Виктор Ширали. «Как женщине единственною? Как?..»

[1234].

Компрессия здесь очевидна: ‘я грешу, говоря грешные слова’.

Фразеологическая основа сочетания грешу слова, видимо, такова: во-первых, это нормативные конструкции, в том числе идиоматические, в которых слова – прямой объект: говорить слова, писать слова, ронять слова, бросать слова на ветер; во-вторых, существует расхожее выражение грешить стихами, например в молодости и я грешил стихами. Никакого греха, собственно, при таком употреблении глагола в виду не имеется. А в стихотворении Виктора Ширали – имеется, и у слова грешу в тексте появляется валентность воздействия на объект и/или креативная валентность. По-видимому, здесь можно говорить о склеивании валентностей (см.: Муравенко 1998). Креативная валентность, внесенная в глагол грешу, поддерживается продолжением высказывания: Словесничаю, / совершаю слово. Обратим внимание на стилистический контраст предикатов совершаю слово и клянчую. Он обозначает противоречивое отношение к писанию стихов (от срама и до славы) в рефлексии на тему «искусство при свете совести».

Два следующих примера показывают аномальную переходность, основанную на зевгме:

Я тебя скучаю, люблю и верю

,и слова подходят совсем простые
говорить с тобой молчаливым зверем
обо всем на свете – ночами. Ты и
представленья, в общем-то, не имеешь,
до чего я рада, что мы навеки

Надя Делаланд. «У тебя на небе сегодня полночь…»

[1235] ;