Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Так утешает язык певца,

превосходя самоё природу,
свои окончания без конца
по падежу, по числу, по роду
меняя, Бог знает кому в угоду,
глядя в воду глазами пловца.

Иосиф Бродский

В этой главе вариантность понимается не как явление альтернативной нормы (типа в цехе – в цеху), а как явление системы, возможности которой нередко противоречат норме (типа в марте – в марту).

Грамматические аномалии в современной поэзии затрагивают всю парадигму существительных и часто обнаруживают не только разнообразную стилистическую маркированность, но и специфическую контекстуальную семантику.

В стихи включаются системные варианты падежных форм, представленные в диалектах и просторечии.

Следующая группа примеров иллюстрирует продуктивность флексии -у в формах предложного падежа единственного числа существительных мужского рода – за пределами той лексической ограниченности (в … году, в … часу, в саду, на берегу, на ветру), которая свойственна кодифицированному литературному языку.

Стилистически эти формы маркированы как элементы социального просторечия:

Птички поют языком в мартý
детским, звенящим, ласковым —
старые песни (те, что коту
пелось налево сказками).

Надя Делаланд. «Капли стекают в тихую муть…»

[179] ;

Говорят, кто родился в маю

,Как ни прячься за тюлевой шторой,
Всё тоска догрызется, который,
Похватает игрушку свою
И качает на самом краю.

Мария Степанова. «Невеста»

[180] ;

Не кляни, навь-судьба, клятием кукушечку,
Не клинь впереклин кликушечку горькую,
На калиновом кусту

не калечь кукушаточек.

Полетит она слеподырая за коломенскую версту,

Найдёт криком-крикмя Христа на кресту,
Залетит ко Христу в смерть-пазуху.

Сергей Круглов. «Кукушечка»

[181] ;

Вот уже бересту
скручивало пламя.
На жестяном листу
блины выпекались сами.

Михаил Дидусенко. «Я ли где-то прочел…»

[182] ;

И мне глаза тот дым, я помню, ел.
В то лето Белый конь в сердца смотрел.
Что видел он? – Звериную тоску,
Да седину у многих на виску

.

Олег Охапкин. «Белый конь»

[183] ;

На усу

моем хвостаЧистой речи белый мед
В соловьиных языках
И под выпивку сойдет

Анри Волохонский. «Алеше по случаю праздника»

[184] ;

А наутро – глянешь в запад
На обиженных полях
Там железный ходит лапоть
В ячменю

и в журавлях.

Анри Волохонский. «Фома…»

[185] ;

Коль рыло спит на самом алтарю

,Так дух уже взыскует чифирю.
Иль грезит о другом каком безвредном пьянстве.
Так – на Руси, иначе – в мусульманстве.

Анри Волохонский, Алексей Хвостенко. «Русский и Интеллигент»

[186].

Ненормативная флексия -у может быть спровоцирована нормативной в однокоренных словах, например, в саду → в зоосаду:

Все забудешь: имя и беду,
Поезд жизни, лязгнувший на стыке…

В Доме скорби, как в зоосаду

,В час обеда – радостные рыки.

Ольга Бешенковская. «В Доме скорби свечи не горят…»

[187].

У Александра Левина в стихотворении о коте форма на дому противопоставлена ее фразеологической связанности: