Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

Лечу к тебе, теряя тапки, раскрыв куриные крыла, – 
проснулся?! Нет, глаза закрыты, и щеки, улыбнувшись, спят…
Как будто ты еще в утробе, зерном проклюнувшимся сквозь
ночную тьму земли прогретой, растешь, растешь, растешь, растешь…
<…>
Позволь сменить пеленки, о, задумчивый и элегичный!

Надя Делаланд. «Лечу к тебе, теряя тапки, раскрыв куриные крыла…»

[244].

Формы плеча, крыла, в прошлом формы двойственного числа, утвердились в поэзии сначала как поэтические вольности, а затем – уже как поэтизмы – стали обозначать символические понятия[245] подобно словам типа чело, очи, уста. У Беллы Ахмадулиной речь идет о поэтическом вдохновении, сначала в иронично-сниженной стилистике (поскрипывать пером о сём о том), а затем – в поддержку мифа о поэте как безумце – в системе контрастов (не помня, где Эллада, где палата, / плеча одев в халат или в хитон). В таком контексте форма плеча, обозначая и телесную предметность, и символ богатырской силы, оказывается точкой пересечения контрастных образов. Надя Делаланд пишет о том, как мать спешит к младенцу. Сочетание куриные крыла, представляя мать наседкой, погруженной в быт, в то же время уравнивает это состояние с поэтическим вдохновением, не случайно младенец назван элегичным.

В стихах других поэтов крыла оказываются у комаров, у моли, мотылей, самолета. Типична ситуация стилистического контраста между грамматическим поэтизмом и сниженной лексикой контекста:

– Где ты, где ты, друг бесценный?
Словно моль над пыльной сценой,
Нагло выпучив крыла

,Ты паришь, чужой, обсценный,
Ангел смерти, но не зла.

Полина Барскова. «Ангел Юго-Западного Крыла, или Исцеление»

[246] ;

Поскольку жизнь промчалась, я нынче вспомнить рад
О том как с Величанским ходили в зоосад.
Там Африка рычала и хлопали крыла

,И тихо на скамейке мы пили из горла.

Михаил Синельников. «Воспоминания о поэте Величанском»

[247].

В стихах Владимира Кучерявкина крыла оказываются атрибутом собаки:

Вон полетела, захлопав крылами, чужая собака

.Лезет в заборные щели, как мальчик, лихая трава.
И, говоря голосами сгорающих маков,
Широко по полю моя разлеглась голова.

Владимир Кучерявкин. «Когда побежит по полям ненасытная печка…»

[248].

Мотивация этого абсурдного образа, впрочем, прозрачна: о собаке говорится, что она полетела, то есть предикат выражен очень активным в языке переносным употреблением глагола полететь – о быстром движении.

Поскольку грамматическими поэтизмами, как и лексическими, обозначаются не предметы или части тела, а идеальные сущности[249], очень показательна десемантизация стилевого слова, например, крыла оказываются осипшими:

Большие мотыли,
мохнатые кудесники, авгуры,
страшилища ночные,
осипшими крылами хлопоча

…В пылу библиотек,
в нетронутых садах макулатуры —
летайте, расшибайтесь!
блаженствуйте на лезвии луча.

Александр Кабанов. «Новый Шекспир»

[250].

В алогичном сочетании эпитет осипшими указывает на то, что традиции поэтической образности связывают крыла с пением.

Аксиологическая оппозиция форм крыльев и крыл представлена в таком тексте: