Грамматика цивилизаций

• Императорская власть иллюстрирует «китайскую преемственность».

Вслед за китайскими летописцами и историками можно утверждать, что императорский Китай имеет четырехтысячелетнюю историю, в ходе которой сменилось 22 династии; официальная хронология подробно описала их последовательную смену, не пропустив ни одной. Но такое хронологическое упорядочение не должно порождать иллюзий. Прежде всего в последовательной смене династий были свои перерывы, свои смутные времена, свои самозванцы. Кроме того, нужно отметить, что институты императорского Китая возникли после объединения страны, которого добился «первый император» династии Цинь, Цинь Шихуанди (246–221 гг. до н. э.), чье дело было продолжено и стабилизировано императорами династии Хань (206 г. до н. э. — 220 г. н. э.).

Если мы примем эту разумную точку отсчета, то можно сказать, что императорский Китай как общественный институт существовал с 221 г. до н. э. по 1911–1912 гг., когда произошло падение Маньчжурской династии, также называемой династией Цин (1644–1911). Речь идет таким образом о долговременности, об оси, вокруг которой история Китая медленно вращалась в течении долгих веков. Становится понятной задача китайских философов и историков: они стремились подчеркнуть продолжительность, законность монархии и при необходимости упорядочивали периоды истории, отмеченные белыми пятнами, отсутствием должного порядка. Тем более что императорский порядок в Китае был не только социальным, но еще и религиозным, основанным на сверхъестественных ценностях.

Социальный порядок, сверхъестественный порядок — это лицевая и оборотная сторона одной медали: все, что делает император, является одновременно временным и священным; никогда его действия не носили только светского характера. Император одновременно контролировал сверхъестественный и естественный порядок в мире, он поддерживал состояние покоя в этом двойственном мире, его роль заключалась в том, чтобы назначать чиновников и одновременно принимать решения по вопросам иерархии храмов, дать имя «какому-то из обожествленных древних мудрецов», председательствовать на церемонии начала сельхозработ во время праздника Весны, когда он делал первую борозду…

Китаисты часто говорят: эта монархия не имеет божественного права. Это, безусловно, так, если иметь в виду западную монархию в эпоху Средневековья или в начальный период современной истории. Но между китайским императорским правлением и императорским правлением в том виде, как оно, например, было замыслено в Риме, мы обнаружим не одну общую черту. «Китайская политическая философия никогда не учила тому, что походило бы на западную доктрину относительно божественного права королей». Но есть ли в этом необходимость, если император — это «Сын Неба», если он управляет согласно небесному повелению, согласно контракту, который «отдает дань только добродетели», как сказал один китайский философ? Роль добродетели необходима, если нужно объяснить катастрофы, от которых государь не всегда может уберечь ни империю, ни самого себя. Наводнения, засухи, отказ уплачивать налоги, поражения в ходе приграничных стычек с варварами, крестьянские бунты (а их было ох как много!) — все эти беспорядки происходят вследствие нарушения главного контракта, т. е. недостатка добродетели у императора, который в силу этого утрачивает расположение Неба. Подобные предзнаменования не обманывают, они возвещают смену династии, без которой целые поколения людей рискуют исчезнуть с лица земли вследствие деяний недостойного императора. Народные волнения — как это было, по крайней мере, в древнем Китае — рассматривались как признак упадка императорской власти. Старая пословица гласит: «Небо смотрит глазами государя» (это напоминает западную мудрость: «Глас народа — глас Божий»).