Грамматика цивилизаций

Таким образом, небесный мандат на правление мог переходить от одной семьи, утратившей былые достоинства, к другой, которая удерживала власть в силу полученного ею мандата. «Китайское выражение гоминь, переводимое нашим словом «революция», которое принял республиканский Китай, буквально означает: отобрание мандата. Нужно, чтобы монарх, утративший необходимую защиту небес, уступил свое место». Следовательно, для утверждения преемственности императорской власти и единства Китая необходимо соблюсти хронологическую последовательность смены династий, тщательно убрав из истории «посторонних», которых мы бы назвали незаконными или властителями (узурпаторами). Когда одна династия завершает правление, то небесный мандат на него обязательно получает другая. Историк оказывается в неприятном положении тогда, когда в период смуты власть оспаривается, оказывается в руках сразу нескольких властителей. В этом случае китайскому историку трудно сказать, кто был истинным владельцем небесного мандата на правление, кто был преемником (на Западе сказали бы, у кого в руках была законная власть). За неимением лучшего объяснения китайский историк выбирает тех, кто кажется «более достойным», и демонстрирует эти избранным «все уважение, достойное Сына Неба».

Эта признанная законность власти того, у кого хватило силы ее захватить (ведь эта сила получена им от Неба), объясняет преемственность власти в Китае несмотря на политические перипетии.

Внешние проявления монаршей власти необычны, полны великолепия: роскошь двора, дворцов, наводненных министрами, чиновниками, евнухами, придворными, наложницами, блеск великолепно организованных праздников. Когда император династии Сун отправлялся на юг своей столицы Ханчжоу, чтобы сделать приношения Небу и собственным предкам в храме, расположенном в городском предместье, то дорога, ведущая из города к храму, выравнивалась и покрывалась песком. По краям ее стояли воины, богато убранные слоны шли впереди императорской повозки, а когда императорский кортеж начинал движение, то факелы, зажигаемые с наступлением темноты по краям дороги, разом гасли. Это было грандиозное действо, разворачивавшееся в атмосфере народного ликования. Конечно, не было в мире монарха, который бы не рассчитывал заранее эффект подобного церемониала; так обставлялся, например, въезд в город французских королей. Внешний блеск китайской монархии также имел свое объяснение, а сам церемониал был еще более пышным, еще более наполненным религиозным содержанием. Чтобы сравнить, представьте себе, что значило бы в Европе чередование императорских династий, которые ничего не потеряли ни в своем блеске, ни в своем величии с времен Августа и до начала Первой мировой войны.

• Эта примитивная по существу монархия сосуществует с «современностью» в виде корпуса «образованных офицеров», мандаринами.

Запад был удивлен, когда обнаружил их присутствие, при этом он плохо понимал их подлинное положение, напрасно пытаясь отыскать в Китае эпохи Мин или эпохи правления манчьжурских императоров тот социальный горизонт, который бы хоть отдаленно напоминал Европу, где наряду с монархией существовали духовенство, дворянство, третье сословие. Значение мандаринов заставляло западных наблюдателей относить их к дворянскому сословию.

На самом же деле это были не столь уж многочисленные высшие чиновники, набираемые на сложной конкурсной основе. Их культура, как и выполняемые ими функции (а не происхождение), превращали их в узкую касту (в XIII в. их насчитывалось максимально 10 000 семей). Это не закрытая каста, но в нее трудно было проникнуть, так как она «принимала» только образованных людей, которых сближали знания, язык, род занятий, идеи, склад ума, что создавало из них некую общность, изолированную от остальных.

Напомним еще раз, что это не дворяне, не землевладельцы, не только представители богатых слоев населения (хотя они в массе своей являлись). Если нужно сравнить их с кем-то, то необходимо обратиться к современности. По словам Этьена Балаша, мандарины более всего напоминают «технократов» индустриального общества. Сегодняшние технократы, представляющие сильное государство, имеют большое влияние, они занимаются проблемами эффективности, производительности, они верны рационализму.

Мандаринов объединяет с ними следующее.

1) Их социальные права и общественный престиж обуславливались умственными способностями, определяемыми в результате конкурса.

2) Они «представляли собой тонкую прослойку, если говорить об их численности, но они были почти всемогущими из-за своей силы, влияния, положения, престижа».

3) «Они умели только управлять, руководить».