Грамматика цивилизаций

На протяжении многих веков Юг был своеобразным «Дальним Западом», «полуварварским Меццоджорно[9]» с характерной для него малой населенностью. Начиная с XI в. он, однако, просыпается от своего полуколониального сна: это стало реальным после того, как ранние сорта риса сделали возможным сбор двух урожаев в год. С тех пор Юг становится житницей Китая. Если два предшествующих тысячелетия истории Китая (до рассматриваемого периода) прошли под знаком господства обитателей Желтой Реки, то третье тысячелетие (после XI в.) — ознаменовано доминированием населения, обитающего к югу от Янцзы вплоть да района Кантона. Правда, Ханчжоу и Нанкин, столицы Голубой Реки — Янцзы, вынуждены были уступить главенство Пекину, расположенному на Севере, что объяснялось очевидными геополитическими причинами: главная опасность исходила от северных варваров и кочевников, которых нужно было сдерживать.

Приоритет Юга быстро сказался на численности его населения: в XIII в. на одного жителя Севера приходилось десять жителей Юга. Это был также приоритет качества, эффективности, что сохраняется и в наши дни. На протяжении трех последних веков подавляющая часть интеллигенции была представлена выходцами из провинций Ганьсу и Чжэцзян, а большинство лидеров революции XX в. пришло из Хунани. Это все последствия перемещения центра тяжести Китая к Югу, которое произошло почти тысячелетие тому назад. В период между XI и XIII вв. Китай риса стал господствовать над Китаем зерна и проса. Но этот новый Китай оставался древним Китаем, продолжавшим и обогащавшим последний. Юг — это как бы Америка Китая (позднее, начиная с XX в., ею станет Маньчжурия).

Экономические и социальные параметры

Полунеподвижность классического Китая означает также полунеподвижность его экономических и социальных структур. Это нашло отражение в основах самого общества.

• Как и всякое глобальное общество, китайское является комплексом обществ, смешением устаревших и прогрессивных форм, будущее которого (если оно у него есть) зависит от медленной и почти незаметной эволюции.

Основу общества составляют крестьянские и пролетарские слои, ибо бедные крестьяне и нищие горожане в нем преобладают. Это общество неимущих с трудом различает своих господ: оно лишь изредка видит императора и принцев крови (они очень богаты, но крайне малочисленны), крупных землевладельцев (их представляют ненавистные

Дороги и реки классического Китая

управляющие), а также крупных чиновников, которые внушают страх и правят издалека «при помощи бамбуковой палки» (П. де Лас Кортес). Напротив, мелким бюрократам симпатизируют. И наконец, каждый желает смерти ростовщикам и заимодавцам.

Во всяком случае, об этом говорится в народных сказках периода династии Сун.

Об этом обществе можно сказать так: оно одновременно было патриархальным, рабовладельческим, крестьянским и современным, очень далеким от «модели» западных обществ.

Оно патриархальное, поскольку опутано родовыми связями, культом предков. «Семейная солидарность распространяется на самых далеких родственников и даже на друзей детства. Дело здесь не в благотворительности, а в справедливости: тот, кому удалось сделать карьеру, использует добродетели семьи, привлекает на свою сторону благословение общих предков; справедливо, что человек, который использует семейные шансы, возвращает всем своим родственникам блага, которые он им должен».

Это общество является одновременно рабовладельческим, во всяком случае рабство в нем зачастую присутствует, хотя и не является господствующим укладом. Рабство предстает здесь как стихийное выражение нищеты и перенаселенности. В трудные времена несчастные сами продают себя. Как и повсюду на Дальнем Востоке, родители продают детей. Эта практика продолжалась в Китае вплоть до указа 1908 г., т. е. почти до конца правления маньчжурской династии; данный указ уничтожил рабство и запретил продажу детей. Однако он разрешал родителям «во время голода подписывать трудовые соглашения, которые закабаляли детей до достижения ими двадцатипятилетнего возраста».