Грамши

«Если я возвращусь в Италию с неполным миром, могущим вызвать в Италии возмущение, это оказало бы плохую услугу всем. Если я вернусь в Италию с миром Вильсона, в Италии вспыхнет революция. Во время последних демонстраций в Риме и в Милане выступали друг против друга две стороны… сторона большевистская, сторона отрицателей родины против стороны патриотической и фашистской. Эти последние одержали верх. Среди большевиков имелись двое убитых и пятеро раненых. Была разгромлена и сожжена редакция газеты «Аванти!». Патриотическое движение приняло мощные размеры. Если получим худой мир, эти элементы пойдут на революцию и большевики соединятся с ними, так как целью большевиков являются провокации беспорядков и революций, каковы бы ни были побудительные к тому причины, с тем чтобы воспользоваться их последствиями. В этом вы можете быть уверены. Если же Италия будет удовлетворена в своих национальных требованиях, она, разумеется, сохранит спокойствие. Я ручаюсь за это. Но если в Италии будет революция, то ввиду общего положения, царящего в мире, это создаст опасность для всех».

Впрочем, Орландо оказался плохим пророком. Может быть, он и не очень верил в те страхи, которые расписывал, может быть, он с заранее обдуманным намерением клеветал на «ужасных большевиков», пытаясь запугать кого следует жупелом большевизма, — так или иначе, реальные события развивались в дальнейшем совсем не так, как предсказывал Орландо, пытаясь сыграть на нервах своих оппонентов.

Бенито Муссолини не мог сразу же обнажить свою подлинную сущность, он неизбежно должен был рядиться в лоскутья демагогических фраз, присваивать себе лозунги социалистического характера, ибо эти лозунги лучше всего отвечали настроениям послевоенных трудящихся масс, ибо самый воздух в Италии был насыщен электричеством революции.

Массы требуют восьмичасового рабочего дня?

Извольте, Бенито Муссолини тоже за восьмичасовой рабочий день! Он и за конфискацию военных прибылей. Он и за национализацию всех, всех до единого военных предприятий. Он даже за занятие заводов — во всяком случае, когда пролетариат начал занимать предприятия, фашисты некоторое время сохраняли «благожелательный нейтралитет».

Недолго, правда, очень недолго.

Впрочем, все это было только расчетом, холодным расчетом ловчилы-политикана.

Через некоторое время Муссолини уже не находил нужным столь уж тщательно маскироваться. Наоборот, он охотно и всенародно демонстрировал свое нутро, чуть ли не публично обнажаясь[17].

«Фашисты, — говорил он в те дни, — прибегают в соответствии с обстоятельствами к сотрудничеству классов, борьбе классов и экспроприации классов».

И еще более знаменательная фраза вылилась из-под его пера в те дни: «Мы позволяем себе роскошь быть аристократами и демократами, консерваторами и прогрессистами, реакционерами и революционерами, легалистами и нелегалистами в соответствии с обстоятельствами времени и средой, в которой мы вынуждены действовать».

Муссолини всячески поддерживал действия Д'Аннунцио. Но, увы, поэт не оправдал возложенных на него надежд. Двенадцатого ноября двадцатого года в Раппало было подписано соглашение с Югославией. Югославия признала ряд территориальных приобретений Италии, а Италия взамен согласилась на объявление Фиуме вольным городом и согласилась очистить его от легионеров Д'Аннунцио.

Тогда начался распад легионов.

А фашизм тем временем переходил к решительным действиям. Фашисты организовали крупную провокацию в Болонье, где трудящиеся демонстрировали в честь избрания социалистического муниципалитета. Никаких элементов случайности, у фашистов все было намечено и расписано заранее, события развивались по плану: были выпущены воззвания к населению, в которых фашисты (в трогательной заботе о благе будущего поколения) объявили о сражении, которое должно было состояться в этот день, предупредив женщин и детей, чтобы они держались подальше от места (предполагаемых!) беспорядков; когда на балконе муниципалитета были водружены знамена муниципального большинства (красные знамена!) и когда появился мэр-социалист, грянули первые выстрелы. В палаццо д'Аккурцио, где происходило торжественное заседание, раздался взрыв. Это фашист бросил бомбу в зале заседания. Были ранены несколько человек. Итальянцы — люди горячие, и несколько депутатов-социалистов открыли пальбу из револьверов. В зале началось истинное побоище. Адвокат Джордани, член муниципального совета от группы меньшинства, был убит в свалке. А на площади ратуши и на ближних улицах начались схватки между рабочими и фашистами. Фашисты одержали верх. Муниципалитет, избранный свободным голосованием, был разогнан.

Полиция города Болоньи во время столкновения оставалась безучастной. А затем произвела массовые аресты активистов левых партий. Были арестованы несколько фашистов, но как раз из тех, которые явно не принимали участия в столкновении. Их тут же выпустили на волю. Зачинщиков же и пальцем не тронули.