Грамши

Предупредительность болонской полиции пришлась фашистам по душе. Они сильно приободрились и два месяца спустя, в январе 1921 года, подожгли болонскую Палату труда.

Все это происходило на глазах у абсолютно бездействующей и, должно быть, не столь уж изумленной полиции.

Так вот, к началу 1921 года фашизм, бывший дотоле слабым, несконцеитрированным и организационно жалким, превратился в движение, внушающее страх и вселяющее ужас. Фашисты перешли в наступление по всему фронту.

В чем была причина внезапных успехов фашизма?

Причина эта была очень проста: фашисты «поумнели», «образумились», отказались от своих псевдореволюционных лозунгов; они ясно показали, что ничего общего ни с социализмом, ни с рабочим классом не имеют, нет, они — движение решительно антисоциалистическое, откровенно антирабочее. Вот с этого момента все консервативное государство, весь его аппарат — бюрократический, военный и полицейский — начинает активно поддерживать фашистов. Фашисты нашли свое лицо — они оказались попросту авангардом ПРЕВЕНТИВНОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ: ведь революции в Италии, той самой революции, призраком которой В. Э. Орландо пытался испугать своих неподатливых коллег, так и не произошло.

Да, революции не было, но зато был страх перед революцией, страх ополоумевшего мещанства и крупной буржуазии.

В эти самые дни, в мае двадцатого года, когда итальянский фашизм еще только поднимал голову, Антонио Грамши писал:

«За настоящим этапом классовой борьбы в Италии последует либо завоевание революционным пролетариатом политической власти для перехода к новому способу производства и распределения, позволяющему повысить производительность труда, либо бешеный разгул реакции имущих классов и правящей касты. Будут пущены в ход все средства из арсенала насилия, чтобы обречь промышленный и сельскохозяйственный пролетариат на рабский труд; будет сделано все, чтобы беспощадно разгромить органы политической борьбы рабочего класса (социалистическая партия) и включить органы экономического сопротивления (профсоюзы и кооперативы) в аппарат буржуазного государства»[18].

Итальянская буржуазия сочла, что ныне существующее государство, внешне демократическое парламентское государство, недостаточно сильно, чтобы противопоставить себя революционному движению трудящихся масс.

В сознании буржуа зреет идея террора. Насильственного подавления революционного движения.

А мелкая буржуазия, в свою очередь, искала каких-то путей, каких-то способов разрешения социальных проблем. Нельзя ли, думалось ей, создать нечто вроде «надклассовой» власти? И чтобы существующий строй остался по возможности нерушимым. Вот тут-то и подвернулся общенациональный и надклассовый Бенито. Спрос породил предложение. Товар пошел навстречу потребителю.

Лозунг «надклассового» государства попал в самую точку, оказался как нельзя более ко времени. Вот оно, это государство, сильное, могучее, авторитетное, заманчивая перспектива, просто восхитительная с точки зрения мелкого буржуа!

Бенито Муссолини объявил себя борцом за создание «великой Италии».

Парламент — слаб. Парламент — безволен. И это-де не просто слабость, это ПРЕСТУПНАЯ слабость. Парламент не желает действовать, а главное — идея действия. В ней-то вся соль. Италия непременно должна быть обновлена, обновлена во что бы то ни стало.

Ну, а кто обновит ее?

Люди. Итальянцы. Люди из всех классов общества. Доблестные. Самоотверженные. Решительные. Стоящие вне классовой борьбы. Выше партийных предрассудков. Вот с этими положениями итальянские мелкие буржуа в ту эпоху были более чем согласны.

И в самом деле, разве фашисты — это только аристократы? Только верхушка нации? Только граф Вольпи ди Мизурата? А вот сапожник, темный сапожник — и он фашист. И даже батрак из долины По! И он фашист. Вот до чего надклассовое движение!

Итак, очень многим тогда в Италии, очень многим мелким буржуа казалось, что им по пути с фашизмом, что фашизм горой стоит за интересы мелкобуржуазных масс.

Мещанин ищет денег и славы, добивается материального благополучия, — в чьих интересах на самом деле действует фашизм, мелкий буржуа не в состоянии уразуметь! Империализм, реакция — для мелкого буржуа это непонятные обобщения, искусственно созданные понятия. Для многих, очень многих людей Бенито Муссолини внезапно предстал в ореоле «спасителя нации».

Он играл на ущемленном национальном чувстве среднего итальянца — не богача и не бедняка, маленького человека, человека с улицы, обывателя, и виртуозно играл, надо сказать.

И потребовалось два десятилетия и три войны (Абиссиния, Испания, вторая мировая), чтобы развеялся этот обольстительный туман, окутанный которым Бенито Муссолини предстал некогда очам среднего итальянского мещанина. И не только мещанина — фашисты бросались из стороны в сторону, стремясь расширить свою социальную базу, — старались дать товар на всякий вкус.

Паоло Алатри, историк-коммунист, пишет: