Грань

Она снова замолчала, слушая Аманду. Их разговор превратился в бессмысленную сейчас болтовню о школьных делах девочки, общих знакомых и катании на лыжах в горах, куда они собирались отправиться на Рождество.

Я опять резко и быстро свернул в сторону. Взгляд в зеркало заднего вида — за нами никто не последовал. Но от меня не укрылось и то, как поморщилась Мари, словно ее беспокоила рана, полученная при нашем бегстве. Затем я вспомнил о бинте у нее на руке. Она закатала рукав и осмотрела его.

— С вами все в порядке, Мари?

— Просто ушибла руку на прошлой неделе.

— Сильно? — поинтересовался я. В моем голосе прозвучало и сочувствие, но спросил я главным образом затем, чтобы знать, не повлияет ли повреждение на выполнение моего задания. «Дознаватели», как настоящие хищники, в первую очередь бросаются на раненую добычу. А перелом может срастаться несколько недель.

— Ерунда. Хирург сказал, что это просто большая гематома. Мне понравилось это слово. Звучит куда как сексуальнее, чем обычный синяк.

— Болит сильно?

— Побаливает, но не слишком. Я люблю все немного преувеличивать. — Мари рассмеялась, а потом рассказала, что произошло. — Я делала снимки в центре Вашингтона, и этот дебил с мобильником врезался в меня. Я соскользнула по нескольким ступенькам. А этот тип даже не извинился. Вел себя так, словно всем своим видом хотел показать: какого лешего ты здесь снимаешь, стоя на дороге у людей, которые спешат по действительно важным делам?

На самом деле меня не слишком интересовало происхождение ее повреждения. Меня волновало только ее самочувствие, но Мари продолжала громко и возмущенно:

— Я потом несколько дней не могла фотографировать, так голова кружилась. Мне нужно было записать имя этого дурня и подать на него в суд.

Потом она заговорила уже совсем другим тоном:

— Послушайте, мистер гид. Не позволите ли мне позвонить моему другу? Пожалуйста! Мне очень-очень нужно! — Она просто ворковала.

— Кому именно?

— Парню, у которого я хотела остановиться, пока не появился «терминатор» и не нарушил все мои планы. Я должна была встретиться с ним в шесть. И если не появлюсь, он начнет волноваться.

— Мари, — вмешалась Джоанн, — не лучше ли тебе повременить с этим звонком? Эндрю поймет, что ты не смогла приехать. Ты же помнишь, агент Корт запретил тебе пользоваться даже телефоном-автоматом?

— Тогда было другое дело, — возразил я. — В тот раз мы не могли там задерживаться. А сейчас звоните, если действительно необходимо. Звонок может быть даже полезен. Нам не нужно, чтобы ваш приятель отправился искать вас в дом, теперь известный Лавингу.

Я передал ей свой телефон.

— Только постарайтесь быть краткой. И никакой информации о нашем местонахождении и о том, что произошло. Понимаете?

— Разумеется.

Мари мгновенно отбросила все свое легкомыслие и даже не спешила сразу набирать номер. Ей было неприятно, догадался я, что ее разговор услышим мы все. Или Мари действительно так огорчило вынужденное изменение планов на вечер. Наконец она позвонила. Я бегло посмотрел в зеркало и заметил, как нервно напряглись ее плечи. Но мгновение спустя все изменилось — Мари успокоилась, услышав, как я понял, голос Эндрю в его автоответчике. Она снова защебетала голоском подростка:

— Привет! Это я… Гм… Я так виновата перед тобой. Мне очень хотелось увидеть тебя, но я никак не смогу приехать. Тут, типа, кое-что произошло. И это серьезно. Семейные проблемы, знаешь ли. Но это очень важно, так что сегодня не встретимся. Позвоню опять, как только смогу. Ладно? Извини меня. Пока.

Мари отключилась и вернула мне трубку. Мне показалось, что ее рука при этом слегка дрожала. Потом она спросила Джоанн об их планах на День благодарения, причем без всякого перехода, и между ними завязался разговор, к которому я почти сразу перестал прислушиваться.

Интенсивность движения на шоссе заметно уменьшилась, и я поехал быстрее, но теперь, когда «хвост» за нами не следовал, превышал допустимую скорость лишь на десять километров в час. Моя организация не использует государственные номера — все автомобили зарегистрированы на разные фирмы — коммерческие или благотворительные, а потому любой дорожный полицейский с радаром вправе тормознуть нас за превышение скорости, что и неудобно, и опасно.

— Можно вопрос? — услышал я вдруг шепот Райана.

— Конечно.

— Их ведь было всего двое? Там, рядом с нашим домом. Сам Лавинг и его напарник?

— Скорее всего. Хотя могло быть трое и даже больше. Но, судя по нашему досье на Лавинга, он предпочитает работать только с одним партнером.

— Тогда я не совсем понимаю… Там было пятеро вас, агентов плюс я сам. Мы могли бы справиться с ними.

Он продолжал раздумывать о том совершенно нереальном плане, который я изложил ему прежде, — взять Лавинга на месте преступления.

Я ответил ему понимающим взглядом, а потом опять сосредоточился на дороге.

— Если иметь в виду двух агентов в машине, то ведь их вывели из игры.

— Верно, но все же…