Грань

фил-гуд-фуд — дословно: еда для того, чтобы чувствовать себя хорошо; напраление в современной кулинарии, заключающееся в легкой, здоровой и вкусной пище

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ Лотос

Ноябрь.

Холодно до морозных узоров на окнах. Мое окно не отстает, на нем явно вымораживается цветочное что-то.

Мороз не волнует нас и наш проект: Карре-Ост решил продвинуться и сделал очень важный шаг вперед: «наш» бауляйтер, то есть, начальник стройки, вместе с подрядчиком благополучно все доломали. Осталось теперь только отчитаться по сносу и, Бог даст, дадут нам разрешение строить.

«Дадут — нажрусь» — обещает Мартин. «А то в печенках уже сидит».

«Нюхни мой Бланкенбург» — парирую я. Думает, один он тут с несдвигающимся возится.

И вот назревавшее, назначенное было на «после нового года» слушание в сенате передвинули на сегодня — Мартину шепнул кто-то, что чиновники опасаются новых локдаунов перед праздниками и хотят до того еще все уладить.

— Привет, Катарина, я уже на месте, — «рапортует» шеф мне из сената.

— Да, Мартин, я тоже подъехала. Так, планы… Захвачу — и буду.

Заваливаюсь к Рози с макетом:

— Сахарок… дай, а… без сахара…

— На, на… ты че не выехала еще… — журит меня Рози, а сама торопливо сует мне маленькую горькую шоколадку.

Кофейный автомат у нас давно починили — а я и не кофе у нее просила. Она теперь подкармливает меня этими. Они так и называются «Tasse Kaffee», то есть, чашка кофе. Они из горького шоколада с перемолотыми кофейными бобами и из-за мягкой горечи кажутся несладкими.

— Пошла-пошла…

Торопливо жую свой крошащийся «анаболик», скачу было в лифт, но тут же выпрыгиваю обратно на лестничную и спрашиваю наушник, ткнув кнопочку и не глядя, кто звонит:

— Да?..

Шеф, наверно, кто ж еще…

— Сис… эхм-м… — больновато режет мне уши хриплый, крякающий, недопробившийся еще басок, не идущий к внешности его хозяина.

— Эрни, я щас не мо…

— Хэ-хэм-м… забери меня, а?.. срочно.

Так, интересно.

Останавливаюсь на ступеньке, как будто мне дали по лбу — только что не падаю.

Брат говорит вообще-то спокойно, но я прекрасно знаю этот его «голос»: слова его то и дело перемежаются с еле слышным нервным посмеиванием. В последний раз он таким голосом лет в шесть пересказывал просмотренный нечаянно взрослый ужастик, после которого даже днем боялся один ходить в туалет.

Если Эрни такой, значит, он…

— Ты где?..

— Я в жопе, — говорит он по-русски.

— Где конкретно?.. — допытываюсь, стараясь не истерить — ни взрывов, ни стрельбы, ни громогласных разборок на том конце связи вроде не слышно. Все же спускаюсь по лестнице медленно, будто на костылях.

— Я в «Лотосе». На Курфюрстенштрассе. Мне надо заканчивать. Kommst du? Приедешь?.. — уточняет он с надеждой и, как мне почему-то кажется, отчаянием в голосе. — И… сис… nimm Geld mit… деньги захвати…

Охренеть, охрене-еть, чуть не плачу я с неслышимым ревом. Он специально говорит по-немецки для тех — там, с ним. Чтоб они поняли, что он сообщил и что сейчас кто-то привезет деньги.

— Wieviel? Сколько?

— Viel. Много.

Блять.

— Fast achthundert. Почти восемьсот.

Чуть меньше штуки?.. Гос-с-споди, и только-то… тогда жить можно…

— Все? — слышу я из его сотки другой, мужской, чужой какой-то голос. — Сюда давай… Pfand. Залог.

Затем — конец связи.

Кажется, у моего брата только что отобрали сотку.

* * *

Так, «Лотос»… Автосалон, что ли?.. А, не, это «Лексус»…

Откуда я знаю это название?.. Мне показалось или, едва я о нем услышала, у меня в голове что-то дзынькнуло?

Но быстрее, чем успеваю припомнить, дзынькает снова, на сей раз названием улицы: Курфюрстенштрассе… Эрни, ты это, блин, серьезно?..

«Лотос» — это ж бордель. Скок. Тот самый… скок… в котором я была однажды. Туда потащил меня Рик. Ско-ок… Вернее, не Рик, а Резо.

Мысли скачут в голове.

Скачу по лестнице, потом по Ку‘Дамму. Кажется, я подвернула ногу, но не чувствую боли. Не чувствуя мороза, несусь на перекресток, а сама икаю в трубку, чуть не плача:

— Я не приеду… давайте без меня…

— Кати!!! Почему?!!

— У меня был контакт… с инфицированной персоной… меня только что направили в тест-центр. А если окажусь «положительной», оттуда сразу — на ПЦР.

— Не переживай, — говорит Мартин, явно подавляя маты. — Передвинем слушание.

— Не надо передвигать, — почти рыдаю я, а сама думаю: где там этот маленький долбоёб… как он там…

Вот-вот разревусь, пока требую, чтоб начинали без меня, совсем, как раненые в героических военных фильмах требуют оставить их умирать.

Так, только умирать мне в принципе нельзя, а сейчас вообще некстати. Мне резко стало наплевать на слушание, а плакать хочется по Эрни. Но и плакать тоже некстати абсолютно.

«Лотос». Туда таскал меня Рик… А сейчас меня туда вообще пустят?.. Кто ж их знает. Пока там объясню, кто я и зачем я.

«Нет» — думаю. «Сама разбирайся». «Не нет, а да» — думаю самой же себе. «Тут не про меня сейчас. Не про мою гордость и самодостаточность».

Его номер я не удаляла. Повезет, если он его не сменил.

— Привет.

Не сменил.

Не слышу, удивляется ли звонку — не в состоянии прислушиваться.

— Привет. Помощь нужна. Эрни подстрял. Поможешь?..

— Конечно.