Грань бездны

Простоватый, не слишком сообразительный Левчев не производил на меня впечатления человека, сведущего в топографии и разведке. И тем не менее место, куда он нас привел, идеально подходило для нашей цели. Это была одинокая, выветренная скала, имеющая форму перевернутого и воткнутого в землю вверх подошвой ботинка. Она торчала далеко в стороне от разыгравшихся событий и не интересовала в стратегическом плане нападающего на Гексатурм агрессора. В то время как с ее плоской вершины можно было видеть все, что происходит у западной стены крепости. Разве что вести наблюдение приходилось лежа на камнях, так как стоя в полный рост мы могли быть ненароком замечены противником. Впрочем, чего не стерпишь ради шанса быть в курсе исторических событий. Тем паче когда они имеют непосредственное отношение к твоей дальнейшей судьбе.

Склоны скалы были отвесными, и взобраться на них обычным способом было практически нереально. Но мы, подъехав к ней с невидимой врагу стороны, поступили проще: подогнали бронекат таким образом, что его правый борт вошел аккурат под скальный козырек – мысок перевернутого «башмака». При этом мачта «Гольфстрима» очутилась так близко от козырька, что стало возможно перелезть на него с марсовой площадки. Что мы и проделали опять-таки всей компанией, кроме оставшегося на палубе де Бодье. После чего, расползшись по вершине возвышенности, смогли наконец-то увидеть картину происходящего во всех ее душераздирающих подробностях…

Прежде величие королевы Юга олицетворялось у меня с ее огромными танкерами-водовозами и рыскающей по Атлантике Кавалькадой. Первые были свидетельством безграничной доброты Владычицы Льдов, а вторая служила живым воплощением ее гнева и неотвратимого возмездия. Да и не я один, полагаю, так думал. Однако теперь, взглянув на эскадру адмирала Дирбонта и на то, что она вытворяет, я понял, что в действительности представляет собой символ южного могущества и ярости. Второй в мире после Аркис-Грандбоула с его цельнометаллической стеной оплот несокрушимости – Гексатурм – стонал под натиском штурмующей его механизированной армии.

Ничего подобного ни по размаху, ни по жестокости я в своей жизни еще не видывал. Зрелище было столь грандиозным, что даже видавший виды Сандаварг присвистнул от удивления и пожелал бронекатам адмирала Чарльза, чтобы их загрыз пес. Какого размера должен быть этот пес, Убби не уточнил, но вряд ли в Атлантике существовали подобные вакты. Разве только они сбегутся сюда со всего мира, дабы растерзать бронированную армаду скопом, но и то сомнительно, что она окажется им по зубам.

Как я и предполагал, вряд ли эскадра собралась здесь в полном составе, оставив без охраны переправы через Фолклендский разлом и подступы к антарктическим льдам. За без малого месяц, что миновал со дня нашего бегства из Великой Чаши, южане успели бы подтянуть сюда по накатанным гидромагистралям лишь те войска, какие базировались в восточной половине Атлантики. Их мы, судя по всему, перед собой и наблюдали. Также не исключено, что на подходе у Дирбонта были подкрепления. Но, по мне, он неплохо справлялся со своей задачей и с той армией, какая имелась у него сейчас в распоряжении.

Ее главной ударной силой служили пять чудовищных полуавтоматических дальнобоев, чье шасси не уступало по крепости и устойчивости шасси водоналивных танкеров. На широких палубах этих бронекатов были установлены орудия, напоминающие древний требушет: массивная станина, поддерживающая сорокаметровый метательный рычаг. На его коротком конце висел на толстых тросах противовес весом никак не меньше трехсот тонн. А на длинном конце – сплетенное из тех же тросов приспособление, напоминающее пращу Сандаварга, только способное метать глыбы величиной с контейнер Макферсона. Передвигалось и взводилось это орудие также танкерным ДБВ. А расстояние, на какое оно пускало снаряды, позволяло южанам педантично рушить крепость, почти не опасаясь ответного обстрела с ее стен.

Все махины выстроились в растянутую вдоль всей стены линию и составляли арьергард осадных порядков южан. Катапульту обслуживали две команды: стрелковая и заряжающая. В состав последней входило три строймастера – инженерных бронеката, что долбили на куски окрестные скалы, подвозили обломки к дальнобою и загружали те в пращу. От звука, который она издавала при стрельбе – лязг в сочетании с жутким воем, – у меня волосы на голове вставали дыбом. Или, вернее, они как встали, так больше и не ложились, ибо попросту не успевали это сделать. Четыре орудия работали не переставая и вразнобой, каждое – со скорострельностью примерно один выстрел в пять минут. Пятое в данный момент бездействовало. От усердной стрельбы на нем оборвалась праща, и обе его команды совместными усилиями торопливо прилаживали ее обратно к рычагу.