Грань бездны

– Да, конечно – оценил! – хохотнул Сандаварг. – Скажи еще, что насчет зверей ты ему тоже поверил!.. Ты отличный шкипер, Проныра, но тебе недостает опыта, чтобы отличать истинную вежливость от издевок. Будь Ханбир и впрямь вежлив, он предложил бы мне сойтись с ним в честном поединке, а не юлил бы перед нами, будто мы застукали его на воровстве.

Приятели Прыгающего Камня зароптали, но сам он и бровью не повел, лишь заметил:

– В другое время и в другом месте я с превеликим удовольствием сразился бы с тобой, Убби Сандаварг. Но сейчас я следую повелению главы совета кланов и вынужден обуздывать свои желания. А особенно те, какие могут помешать исполнению возложенной на меня миссии. Думаю, нам больше не о чем говорить. Поэтому давай прекратим эту беседу, от которой нет и не будет никакого толку.

И, отпустив скупой кивок, подчеркнуто демонстративно повернулся к нам спиной. После чего направился было к братьям, но, пройдя три шага, замер на месте. Так, словно хотел что-то сказать, но запамятовал, что именно. Наблюдая за ним, я ненадолго оставил прочих покаянцев без внимания. А когда снова глянул на них, их руки уже лежали на рукоятках метательных ножей, рассованных в многоячеистые перевязи, что были надеты крест-накрест на плечи каждого вингорца. А Прыгающий Камень так и продолжал стоять, не оборачиваясь и напрягшись, словно взведенная пружина, готовая вот-вот соскочить со стопора.

Смекнув, что все это не к добру, я нацелил пистолеты на летунов, стараясь, однако, не делать резких движений. Покаянцы столь же осторожно расступились в стороны, дабы не угодить скопом под пули, если я выпущу их залпом. И что это вдруг нашло на вингорцев? По мне, Ханбир и на сей раз не сказал ничего такого, что могло бы разъярить Убби.

Он и не разъярился. И вообще северянин выглядел сейчас самым спокойным из всех участников этих переговоров. Настолько спокойным, что даже позволял себе скалиться, в то время как мне и остальным было совсем не до улыбок.

– Что случилось, сын Великих Гор? – посмеиваясь, с издевкой бросил Сандаварг в спину Прыгающему Камню. – Я сумел тебя удивить? Да и, похоже, немало! «Как же так, – думаешь ты, – я отказался разговаривать с северянином и повернулся к нему спиной, и он при этом меня пощадил?! В чем же дело? Неужто он не чувствует себя оскорбленным?» Чувствую, вингорец! Я оскорблен, и еще как! Поступи ты со мной так в другое время и в другом месте, я не задумываясь оторвал бы тебе голову. Но здесь и сейчас мне тоже приходится обуздывать свои желания, как бы ни чесались у меня руки с тобой поквитаться! – И, не сводя глаз с вингорцев, добавил уже для меня: – Вот видишь, шкипер, каковы они на словах и на деле. Говорят одно, а творят совсем иное. Или ты думаешь, покаянец понятия не имел, что он наносит мне оскорбление? Тогда почему он вдруг остановился? Уж не потому ли, что ожидал моего удара?.. Эй, Ханбир, признайся: ты ведь нарочно пытался меня раззадорить, да?

– Как я уже сказал: наш разговор окончен, – не оборачиваясь, громко повторил Прыгающий Камень и зашагал дальше. Возникшее между нами напряжение вроде бы спало, но я решил, что убирать пистолеты еще рано. Глядя на меня, противники тоже не спешили отпускать рукояти метательных ножей. И стояли так до тех пор, пока вернувшийся к братьям Ханбир не махнул рукой и не отправил их обратно на насиженные места. Повинуясь вожаку, вингорцы как ни в чем не бывало снова расселись на уступе, всем своим видом давая понять, что наша компания их больше не интересует.

– Даже не знаю, во благо или во вред мне идет общение с тобой, шкипер, – проронил Убби, непонятно, то ли в шутку, то ли всерьез. – Мерзкие крылатые твари и впрямь меня здорово взбесили. И вряд ли я стерпел бы обиду, кабы вдруг не припомнил наш вчерашний разговор. И твои слова о том, что, воюя с вингорцами, мы тем самым играем на руку не себе, а Владычице. Не скажу, что это была плохая мысль, нет. Просто она… не моя. Ты, загрызи тебя пес, мне ее навязал! И если отныне подобные мысли станут посещать меня всякий раз, когда я захочу подраться, дело дрянь.

– Что плохого, если прежде, чем начать махать кистенем, ты станешь задумываться, к чему это может привести? – спросил я.

– В нашем деле, Проныра, тот, кто много сомневается, всегда плохо кончает. А тот, кто спускает обиды, быстро теряет уважение. Минуту назад я допустил сразу две непростительные ошибки, и обе – по твоей вине. Проблема в том, что ты на меня дурно влияешь. И я от этого не в восторге, пусть мы и стали теперь в некотором роде друзьями.