Грань безумия

– Не стоит торопиться, особенно там, где уже ничего не переделаешь. Вам доводилось видеть трансформацию вервольфа? Мне – много раз, но этот случай особенный, ведь человеческая ипостась смертельно ранена. Хватит ли сил на превращение, а появившийся зверь будет ли здоровым или полудохлым? Охотнику надо знать все эти вещи. Но пока моя очередь мыться в ручье, а вы следите за кострами; вода скоро закипит.

От ручья Стан вернулся такой же продрогший, что и Раллих, клещами осторожно поднял свою куртку. Оглядел и отложил в сторону.

– Тоже проще сжечь… И волчью куртку ведь так просто не наденешь: блох в ней, что цыган на рынке. Вот чего в толк не возьму: оборотни – магические существа, а от блох избавиться не могут. Что об этом феномене говорит высокая наука?

– Наука потому и высокая, что низкими проблемами блох не занимается.

– А любой сельский заклинатель на раз блох выводит.

– Это ему жизненно необходимо, а знатокам высокой магии – зачем?

– Нам сейчас это тоже жизненно необходимо, искусают до крови. Хотя куртку в любом случае не стоит напяливать, не проверив хорошенько. Кто скажет, чего она набралась, кроме блох, пока её носил оборотень.

– Всё-таки, – повторил Раллих свой вопрос, – почему оборотень был одет? Откуда у него человеческий наряд?

– Потому что это не простой волколак, а князь-вервольф. Матёрый самец, который не раз забегал в живые земли и заел, по меньшей мере, одного человека. Это одежда его жертвы.

– Куда одежда девается, когда он перекидывается в волка?

– Возможно, уходит под шкуру. Думаю, скоро узнаем точно.

– Вода закипела, – сообщил Раллих, не забывавший о порученном деле.

Стан откупорил берестянку, в которой лежал зеленоватый комок хрустальной икры.

– Сейчас поглядим, зря старались или нет.

– Чья это может быть икра? – спросил Раллих.

– Кто ж его знает?.. Не спросили. Но я подозреваю, эту икру сами гнилые карлики мечут, они к жабам ближе, чем к людям.

– Но этот… наш посланник сказал, что он икру ест!

– И что с того? Окуни собственную икру тоже глотают. А у карликов на пожрание хрустальной икры ограничения наложены. Пожирать икру дозволено только сильным самцам. Да и гадкая она на их вкус. А так, икра как икра, ничего особенного. Если и есть в ней магическая суть, то природная, пока не начнёт себя проявлять – не заметишь. Ну, что, приступим?

Стан осторожно вывалил хрустальную икру в котелок. Вода помутнела.

– Теперь берите ваш жезлик… тот, что с сапфиром, и размешивайте. Ну, как?

– Ничего не чувствую.

– Ещё не время. Пусть проварится как следует, а потом простынет. Как там икра, полностью разошлась?

– Полностью.

– Тогда котелок с огня снимайте, а жезл пусть в вареве остаётся.

– Стан, что это? – выкрикнул Раллих.

Издалека, нарастая волной, катился вой. То было не заунывное пение скучающих оборотней, а знак, сигнал к началу большой охоты. Кончилось время тощей луны, и теперь две недели ничтожное племя будет царить над Вымертом, выбегая в окрестные поля, а спесивые люди станут жаться за грядой частоколов и читать свои немощные заклятья.

Тело, только что казавшееся бездыханным, изогнула судорога, немыслимая для человека, и от костра пополз, скребя задними лапами, матёрый волчина с густой проседью на хребте.

– Не уйдёшь!.. – Стан вцепился зверю в хвост и поволок к огню. Вервольф оскалил клыки, но стрела в горле не дала изогнуться как следует. Свободной рукой Стан ухватил распялку, заранее выложенную на видном месте. То была не деревяшечка, выструганная для охоты на гнилого карлика, а заслуженный инструмент, вымучивший уже несколько оборотней. Белоснежные клыки, начавшие наливаться лунным светом, клацнули, но Стан с лёгкостью отдёрнул руку, а в следующее мгновение вбил распялку в волчью пасть.

Раллих отвернулся.

– Смотреть! – крикнул Стан. – Вам, может, это никогда делать не придётся, но знать надо!

Клещи, которыми Стан извлекал из куртки иглы, лежали на углях. У кузнечных клещей длинные ручки, губки могут быть раскалены докрасна, но взяться за клещи можно голой рукой. Так Стан и поступил: левой рукой ухватил вервольфа за уши, словно заправский зубодёр наложил щипцы, качнул клык пару раз и одним резким движением выдрал его.

Распялка и тяжёлая рана не позволили оборотню ни кричать, ни выть, а лишь натужно стонать, но в хриплом стоне слышалась такая мука, что Раллих схватился руками за горло.

Стан продолжил вивисекцию, и вскоре второй клык был выдран из окровавленной пасти.

– Вот и всё, – произнёс было Стан, но осёкся. С корчащимся вервольфом происходило что-то непонятное. Долгая судорога – и вот перед ошарашенными охотниками лежит человек. Руки стянуты за спиной, лицо искажено страданием, окровавленный рот разодран непомерной для него деревяшкой.

Тягучий задушенный стон, в котором не осталось ничего человеческого или звериного, а одна боль.

Новая судорога скрутила оборотня, на спине прорезалась шерсть, лицо вытянулось мордой, и лишь хриплый стон остался прежним.

– Проклятье! – проскрежетал Стан, бросив в костёр палаческий инструмент. – Плохо прокалил клещи! Яд с них не полностью выгорел…

– Добить? – просипел Раллих, хватаясь за меч.