Грань безумия

– Не мечом! Я сейчас! – Стан метнулся к зарослям, там послышалось несколько ударов, и Стан появился, таща срубленное деревце. Взмахами меча Стан обрубил вершинку и ветки, заострил толстый конец. Раллиху, привыкшему, что меч – орудие битвы, было дико наблюдать такую работу.

Дождавшись, когда очередная судорога превратит вервольфа в подобие человека, Стан перевернул тело, что есть силы ударил колом в солнечное сплетение и всей тяжестью навалился на своё варварское орудие, погружая его в плоть. Тело выгнулось в последний раз, изо рта выплеснулся сгусток чёрной крови, задушенный стон смолк. Смерть застала вервольфа на середине превращения: верхняя часть оставалась человеческой, но вместо ног красовались волчьи лапы и хвост.

Чуть в стороне послышался призывный вой.

– Нашли! – с весёлой обречённостью объявил Стан. – Ещё чуток, и они все здесь будут: и вервольфы, и волколаки, и медведи с росомахами, а может, и ещё кто. У них ко мне длинный перечень обид.

– И что теперь делать?

– Можно встать спина к спине и в течение двух недель без минутного перерыва отбивать атаки нечисти. Можно пробиваться к моей ухоронке и отсиживаться там. Только надо водой запастись. Без еды две недели – ничего страшного, а без воды – сгинем. Но прежде всего стоит поглядеть, что у нас в котелке сварилось. Зря, что ли, рисковали?

– Так что с котелком делать?

– С котелком уже ничего. А сапфировый жезл вынуть, обтереть лопушком и посмотреть, какие в нём свойства объявились. Только с ходу колдовать не начинайте, вещица новенькая, неокрепшая. Сломать можно ненароком.

– Что ж ты её взял? Она только и может светить ночью и определять направление магического удара. Ни защиты от неё, ни нападения.

– Другого не осталось. Такая коллекция под завалом погибла – слёзно вспоминать. А у меня амулетов всего два: шкурка гнилого карлика – я её перед тем, как в болота идти, от куртки отпорол, так она сейчас не у дел, и ладанка с клыками вервольфа, вот она, на груди. Её в котелок макать тоже неохота.

– Меч надо было заговаривать, – произнёс Раллих, отчаянно сжимая жезл и пытаясь проникнуть в него внутренним взором. – Вон у тебя меч как искрит, а эта тростинка даже светить, кажется, разучилась.

– На моём мече заклинание хиленькое. Да и не доверяю я мечам-кладенцам. Кстати, мы заболтались, а оборотни уже здесь. Штук шесть, не меньше.

– Больше, – поправил Раллих. – Семь волколаков, двое вервольфов. Ещё трое на подходе.

– Ага, что-то проявилось. Во всяком случае, разведка у нас теперь на уровне. И то хлеб.

В ближайших кустах оформились две тёмные фигуры.

– Надо отходить к моей норе, – решил Стан. – Далеко, но выхода нет.

– Есть, – твёрдо объявил Раллих. – Сейчас они, поджав хвосты, побегут.

– Проснулся жезл?

– Ещё как!

Казалось бы, ничего не произошло, гром не гремел, зарницы не вспыхивали, но оборотни исчезли, словно в них густо полетели стрелы.

* * *

Под утро Раллих увидал, что Стан не разбудил его к концу второй стражи, а бессонно сидит у потухшего костра.

– Не спится, – пояснил Стан. – Я говорил: у меня такой недуг, что порой становится невмоготу жить, и тогда надо забиться в какую ни есть нору и просидеть там в полном одиночестве целую ночь. Без этого меня начинает ломать, что пьяницу с бодуна: память сдаёт, сила и ловкость падают. Я надеялся, что покараулю, пока вы спите, так меня отпустит. Не вышло. Но пока всё нормально, то, что сплю плохо, это мелочь. Неделя ещё в запасе есть. За неделю вы с сапфиром освоитесь, и вас даже без меня никакая тварь не возьмёт. Я тогда запрусь в своей заимке и к утру буду в полном порядке.

Целый день Стан и Раллих не трогались с места. Раллих возился с сапфиром, выискивая и осваивая новые свойства артефакта. Стан загадил нижнее течение ручья, отмывая от яда заплёванные карликами штаны и башмаки. Куртку вервольфа выбил палкой и как следует прожарил у костра. Заглянул в сумку убитого. Она оказалась почти пустой: пяток камушков искряка да кошелёк с горсткой серебряных монет, видимо, принадлежащих ещё прежнему хозяину, загрызенному оборотнем.

– Говорят, оборотни серебра не выносят, – сказал Стан, продемонстрировав кошель. – Выносят, и ещё как! Не удивлюсь, если наш знакомец до самой столицы доходил, номер в гостинице снимал.

Искряк путешественники поделили, а от монет Раллих отказался в пользу Стана.

На следующий день отправились дальше. Дело близилось к полнолунию, но оборотни выли в стороне, не осмеливаясь приблизиться.

Развалины города на этот раз не вызвали у Раллиха энтузиазма, новым своим зрением он видел: активной магии в них не больше, чем жизни на неостывшем пожарище. Из разведанных Станом мест оставались жилище Сторожа и усадьба, где якобы живёт его невеста.

Лес там стоял широколиственный, какого не сыскать в северных краях. Липы, дубы, ясени… те деревья, что в жилых местах встретишь только в дворцовых парках. И башенка, в которой, по словам Стана, ютился единственный житель Вымерта, смотрелась не древней развалиной, а искусственной руиной, что архитекторы нарочно сооружают в загородных ансамблях.