Грань безумия

А на вид лет четырнадцать было, титьки только-только нарастать начали, уже не девчонка, еще не барышня… Да, да, именно что барышня – руки ее посмотрел, сразу видно: крестьянской работы не знала. И вообще тонкая кость, породистая… Меня ведь туда, на полянку, первым делом вызвали, раньше доктора даже поспел… Ну, думаю, беда, какую-то городскую с нижних дач снасильничали да в лесу бросили, а она в беспамятство от таких дел впала… И если из важных птиц ее родители случатся, тут мало никому не станет, а мне первее всех: спорют лычки, да и законопатят рядовым стражником, куда Макар телят не гонял… Но все не так просто обернулось. Доктор в околотке осмотрел – нет, говорит, не насильничал никто, не изгалялся над девчонкой. И с дач господских никто не пропадал, и от поездов не отставал, и из Питера разыскных листов на пропавших подходящего возраста не приходило…

Пока доискивались, кто она есть, девчонка в себя пришла… Да проку мало с того оказалось: не по-нашенски говорила… и не по-чухонски, я ихнюю речь разумею… И не токма я, людей тут много по лету отдыхает, в науках и в прочем сведущих, – так и они не поняли, о чем девчонка толкует, даже не опознали, каких краев-земель речь у нее… А слова и впрямь странно очень произносила… сейчас и не вспомню ни одного, но как-то вот не по-людски все звучало…

Ну и куда ж ее такую? В околотке держать невместно, поправилась… Стали бумаги в сиротский приют оформлять. Да не успели, по-иному все вывернулось.

Баронша Коппель, понимаешь, девчонкой заинтересовалась. Ей, баронше, тогда только-только дом в средних дачах отстроили, тот, что сгорел в позапрошлом годе…

(Николаша хорошо помнил сгоревшую дачу действительного статского советника барона фон Коппеля. Красивый был двухэтажный дом, хоть и не новый, и несколько помпезный: с эркерами, мансардами, пилястрами и прочим декором… Жаль, что сгорел. А баронессу фон Коппель он помнил очень смутно, скончалась та в детские годы Николаши, лет десять назад.)

В общем, в околоток баронша заглянула, по-немецки да по-французски с найденкой нашей попробовала, да без толку, понятно… И чем-то девчонка ей приглянулась – к себе ее, понимаешь, забрала, на полный пансион и уход. В подружки своим дочерям как бы, те погодки были примерно тех же лет…

Окрестили потеряшку Глафирой – ясно ж, что из басурман каких-то происходит, и фамилию придумали: Найденова… Так и росла в семействе баронском. Пообвыклась, по-русски очень быстро заговорила, и учителя, что баронских дочек учили, на нее нахвалиться не могли: все на лету схватывала…

Приходил я как-то к ним, с Глашей потолковать: что из жизни своей допрежней помнит… Очень любопытственно было, с чего такой случай небывалый приключился, откуда взялась-появилась. Да не сложилось: по нашему она уже изрядно болтала, но ничего рассказать не могла, не помнила, – жизнь, понимаешь, для нее с чистого листа началась на той полянке с брусничником. Так я и ушел ни с чем…

Потолковали о том происшествии, потолковали, да и забывать начали. А годы текли помаленьку, дочки баронские в возраст вошли, потом замуж повыходили, упорхнули из родного гнезда, значит. Одна Глафира с бароншей осталась… И, мнится мне, Коппельша все чаще задумываться стала, куда б и ее пристроить. А дело-то не простое, – растили ее как благородную, но по бумагам мещаночкой записана, да и бесприданница, считай, – старый Коппель поместьев вроде как особых не имел, службой кормился, да и двум родным дочкам на приданое потратился только что… Так что получилась барышня ни рыба, ни мясо: среди ихних друзей-знакомцев никто к такой не засватается, а за кого-то из простых отдать – вроде как зазорно получится, не по чину…

В общем, было от чего баронше призадуматься. Но жизнь сама все за нее решила: Глаша невзначай с Трофимом Грубиным познакомилась, ну и закрутилась любовь у них. Трофим из торговых людей происходил, но то ли разорился-проторговался отец его, то ли еще что… В общем, приказчиком он в мясной лавке, что при станции торговала, пристроился. Сам хваткий был и рукастый, и голова варила, но без хоть какого капитала в этом деле дальше приказчика запрыгнуть трудно…

Баронша мешкать не стала: любовь так любовь, ну и выдала Глашу за Трофима, и даже деньжат подкинула, свое дело чтоб завел, семью чтоб кормил… Вот и открыли молодые мясную лавку, здесь, наверху. И домишко при ней небольшой, нынешний-то дом Трофим уж опосля отгрохал, со своих доходов.

Дело у него сразу на лад пошло… Баронша, понятно, за мясом только к нему посылала, и соседки, на нее глядючи, – тоже. Да и прочим шагать к Грубину ближе, чем к станции, под гору да в гору.