Грань креста

— Не нашли общего языка… Выглядим в глазах населения… Врачебный долг… Душевнобольной — несчастный человек, а не преступник… Честь белого халата…

Я глядел на главврача и никак не мог поверить, что по ее приказу боевые вертолеты сожгли две сотни ни о чем не подозревавших медиков, вина которых состояла лишь в том, что они просили не мешать им лечить население своего района. Настолько, несмотря на явное лицемерие речей, не вязалась эта мысль с обликом представительной начальницы, что невольно подумалось: «Может быть, ночной рассказчик Рой большой шутник? Или мой клиент? Нет, не похоже. Он произвел на меня вчера впечатление человека прямого и честного. Черт, и поговорить-то не с кем». Я уже усвоил, что разговоры о здешних странностях, мягко говоря, не приветствуются.

На десерт нас угостили длиннейшей лекцией о холере. Ученый муж увлеченно повествовал о грязных руках и неукротимых поносах. Светлые завитки его кудрявой бороды поразительно напоминали вид из микроскопа на холерный вибрион Эль-Тор. Когда пыл оратора начинал угасать, начальство подбрасывало провокационные вопросы, вызывавшие все новые и новые потоки словоблудия. Завершив наконец лекцию кратеньким упоминанием о том, что в этом мире еще ни одного случая холеры не зарегистрировано, воспеватель диареи полюбопытствовал, все ли понятно. Вопль «Все!», исторгнутый множеством глоток, чуть не разбил люстру. Главврач мрачно оглядела зал.

— Ну, раз вам все ясно, — объявила она не без садистской нотки в голосе, — в ближайшие дни будет организован зачет по холере. Со своей стороны могу гарантировать, что не сдавшие зачет сильно огорчатся, получив зарплату. Спасибо, все свободны.

Может быть, Рой рассказал правду?

Глава одиннадцатая

Спирт, получаемый мной на заправке, издавал резкий запах хлоргексидина и образовывал при взбалтывании густую радужную пену, не хуже иного шампуня.

Спичка, брошенная в лужицу это субстрата, незамедлительно загасла. Заведующий здешней аптекой явно не собирался закупать новый продукт взамен использованного нами на промывку деталей желудочно-кишечного тракта. Вылезшая откуда-то Люси взобралась на крышку медицинского ящика и с сомнением подергала подвижным носиком:

— А ежели в вену вводить?

Павел Юрьевич в очередной раз подтвердил свой удивительный талант оказываться в нужное время там, где следует, возникнув у меня за плечом.

— А вы, доктор Рат, позаботьтесь о том, чтобы ваш помощник перед вызовом в сортир, простите, не ходил.

— Это через почему?

— Вот вам как в вену спирт при отеке легких вводить кому потребуется, попросите его в скляночку пописать. Судя по успехам в уничтожении казенного добра, он должен сейчас вместо мочи чистый спирт выделять, хе-хе. А вам, кстати, вызов. Шура, держи бумажку. У тебя дома это, должно быть, называлось «помогите линии».

— А здесь?

— Здесь это называется точно так же. Повод: «Задыхается». Бабушка сердечница и гипертоник, возраст уже почти подземный. Так что не исключено, что от разрыва мочевого пузыря у нас Шура не помрет, хе-хе.

Глаз у старшего доктора был дурной, не иначе. Как сказал, так и случилось. Диагноз не вызывал сомнения — бабушка булькала, что кипящий самовар, роняя с губ клочки пены.

Пустые ампулы градом сыпались из-под ловких лапок мышки. Я только успевал закачивать в вену содержимое одного шприца за другим. Перепуганные родственники робко жались дрожащей кучкой в углу, боясь помещать процессу. Процесс был долог и пугающ. Пытуемая нами бабка уже перестала даже охать, лишь тягостно вздыхала и бессмысленно таращила глаза.

Желаемый эффект был достигнут не скоро. Семь потов сошло с нас, покуда старушка просохла, не без помощи дедовских методов — кровопускания и засовывания ее заскорузлых пяток в ведро с горячей водой. Родственники наперебой взялись выказывать нам свою благодарность за избавление любимой матушки, тетушки и бабушки от лютой погибели. В материальном выражении, однако, их благодарность равнялась нулю.

— Не знаю таких денег — «Спасибо!», — злобно фыркнула Люси, отработанным движением опускаясь задом наперед в мой нагрудный карман.

— Люди так надеялись, поди, что старушка на тот свет приберется, а вы им праздник испортили, — предположил Нилыч.

Воистину, не каждый набирает «03» (кстати, какой телефон вызова «Скорой» в этом мире? Так до сих пор и не разузнал), чтобы родственника спасли. Зачастую это делается просто для соблюдения приличий.

Крайний случай: крупная купюра на стол и заявление: «До больницы она доехать не должна». Вспомнить приятно, как мы того «любящего сына» били.

Пример номер два: вызов, сходный с нашим сегодняшним. Лечение закончено. Врач с облегчением направляется к выходу, но некий инстинкт заставляет его еще раз обернуться, чтобы взглянуть на больную. Видит: судорожный последний вздох и остановка сердца. Делает рывок обратно, ан не тут-то было. Родственнички берут врача под локоточки и выставляют на лестничную клетку. Медицинский ящик следом.

— Спасибо, доктор, спасибо. Вы нам очень помогли.