Гранатовый дом

Находиться в камерах с такими же политическими заключенными или «отказниками» узникам было запрещено. Каждый из них содержался в камере с исключительно тяжелыми больными, совершившими тяжкие преступления. Общение с другими диссидентами тоже запрещалось. Люди годами были вынуждены наблюдать пациентов с тяжелой умственной отсталостью, кататоническим возбуждением и прочими тяжелыми диагнозами.

Как уже упоминалось, в отличие от узников лагерей и тюрем, у заключенных в СПБ не было возможности обращаться к прокурору, и хотя формально члены их семьей имели право ходатайствовать перед прокурором о возбуждении уголовного дела против персонала больницы, в действительности это право не реализовывалось. Пациенты редко были информированы о своих правах и, как правило, не имели возможности подавать апелляцию.

Многим пациентам спецбольниц не позволялось держать в палатах свои личные вещи. Вся входящая и исходящая корреспонденция прочитывалась, телефонами им пользоваться не разрешали. В качестве посетителей специальных психбольниц допускались, как правило, лишь члены семьи, свидания проходили в присутствии надзирателя; как и в тюрьме, были запрещены многие темы для разговора.

Большинство специальных психиатрических больниц были расположены на территории действующих или бывших тюрем, поэтому обстановка там во многом напоминала тюремную. Спецбольницы были окружены высокими кирпичными стенами, вокруг всей территории стояли сторожевые вышки с охранниками МВД, поверх стен была протянута колючая проволока. Все входы в отделения и палаты закрывались дверями со стальной решеткой или из сплошной стали. Каждое отделение имело свой двор для прогулок, при этом они были окружены сплошными заборами, чтобы исключить контакт между пациентами отделений.

Многие пациенты в СПБ пребывали запертыми в палатах значительную часть дня без какой-либо деятельности (кроме приема пищи и прогулок во дворе). Обстановка этих палат почти не отличалась от обстановки тюремных камер. Стены были покрыты штукатуркой, окна маленькие, зарешеченные, нередко закрытые деревянными щитами-«намордниками». Спали заключенные на металлических нарах или кроватях. Ночью обычно горел свет (на лампочку часто была надета проволочная сетка или красный плафон), что затрудняло сон для многих заключенных. Зимой в камерах и на прогулках нередко бывало холодно, однако иметь свою одежду часто не разрешалось.

Трудотерапия в спецпсихбольницах иногда являлась обязательной, иногда — лишь поощрялась администрацией. Пациенты работали в картонажных, ткацких, переплетных, швейных и других мастерских, получая за это чрезвычайно малую заработную плату — от 2 до 10 рублей в месяц, перечислявшихся на личный денежный счет. Администрации СПБ этот труд был очень выгоден, поскольку цена сбыта изготовляемой продукции в десятки раз превышала стоимость оплаты труда. Отказ работать порой наказывался инъекциями психотропных препаратов и травлей, осуществляемой санитарами-уголовниками.

Охранную службу в спецпсихбольницах, как и в тюрьмах, несли офицеры и солдаты внутренних войск. Таким образом там было, по существу, два начальства: военное и медицинское, соответственно и два руководителя: начальник спецпсихбольницы и главный врач. При этом многие функции не были четко разграничены между военной и медицинской администрацией, и часто заведующие отделениями и лечащие врачи являлись офицерами; старшим сестрам и фельдшерам в ряде СПБ также были присвоены воинские звания.

Психиатрические больницы общего типа и самими узниками, и западными экспертами, посетившими советские ПБ, характеризовались как менее жесткие по условиям содержания в сравнении со специальными психиатрическими больницами. Пациенты там свободно ходили по коридорам и имели доступ к местам отдыха и развлечений. Им давали возможность писать и читать, разрешались свидания.

Для психбольниц была характерна грубая, однообразная, плохая пища. В советских пенитенциарных учреждениях скудный пищевой рацион традиционно являлся одним из наиболее эффективных методов воздействия на поведение узников, однако пациенты психиатрических тюрем, как правило, получали пищи даже меньше, нежели заключенные в тюрьмах и лагерях. Причина этого была в том, что часть содержимого общего пищевого «котла» съедали так называемые санитары, набранные для принудительной работы в специальных больницах из числа обычного тюремного контингента — людей, осужденных к лишению свободы за уголовные преступления. По сообщениям бывших узников специальных психиатрических больниц, эти санитары при полном попустительстве администрации шантажом, угрозами и побоями вымогали у узников часть продуктов питания, передаваемых в очень ограниченном количестве родственниками с воли. Продукты также воровали медсестры, фельдшеры, надзиратели, работники пищеблока… Помимо этого, весь персонал спецпсихбольницы в рабочее время обычно питался в общей столовой — тоже за счет заключенных.