Гранатовый сок

Первые два часа пути дались мне относительно легко. Возможно, потому что большую часть этого времени я толкался в пробке. Следующие два часа оказались уже труднее: пришлось открыть окно, чтобы впустить в салон прохладного ветра, и включить музыку погромче. Пару раз я заехал на заправку, чтобы купить кофе. Уже после полуночи я решил ещё и перекусить, и взял себе сэндвич. Возможно, это было моей ошибкой, потому что после еды меня и подавно начало клонить в сон. Я то и дело ловил себя на том, что зрение недвусмысленно размывалось, а голова едва заметно «кивала», падая вперёд. Загородная дорога, как назло, не баловала разнообразием. Трасса тёмная, освещения нет, встречная машина проезжает раз в полчаса, а вдоль дороги по обе стороны покачиваются, словно гипнотизируя, одинаковые чёрные ёлки.

В какой-то момент мне показалось, что я смотрю на эти ёлки не из салона машины, а будто откуда-то снизу, из канавки на обочине дороги. Они становятся такими большими-большими, возвышаются надо мной словно какие-то великаны.

Радио внезапно умолкает, и я слышу, что в этом еловом лесу, оказывается, столько разных завлекающих звуков. Ухает филин, стрекочут кузнечики, свистит соловей, почему-то не спится дятлу. И вдруг – на той стороне дороги – тихий шорох. Я его узнаю. Мышь! Шелестит маленькими лапками, бегая по подсохшей траве.

Я ступаю на асфальт. Шаги у меня мягкие – неслышные. Иду медленно, вернее даже, крадусь. Боюсь спугнуть. Дыхание замирает.

В самом центре дороги выбоина, а в ней – блестящая лужа, в которой отражается полумесяц. Луна пока ещё молодая, не яркая, светит мягким белым светом. Подхожу к луже, опускаюсь к ней носом. Вода пахнет бензином и шинами проезжавших по дороге колёс. И совсем немного – еловыми иголками.

Прижимаю рыжие ушки. Нет, пить нельзя – услышит мышь. Поэтому я просто смотрю на своё отражение и тихо дивлюсь. Ещё минут пять назад я, кажется, был человеком и куда-то направлялся, а теперь я лисёнок с маленькими чёрными глазками-бусинками, и мне никуда не надо. Вот, разве что, интересно было бы поймать ту мышь…

Ослепительный свет перебивает мои спутанные мысли. Откуда ни возьмись из-под горки появляется огромная огненная сфера и с рёвом несётся прямо на меня. Пахнет горячей резиной. Теперь уже совсем сильно. Становится так ярко и громко, что моё тело от страха деревенеет и замирает. Все четыре лапки словно прирастают к асфальту. Я знаю, что нужно бежать, но испуганное тельце меня не слушается, оно всё парализовано ужасом.

Грохочет рёв, тревожно сотрясается воздух. Гигантское солнце разрастается лучами во все стороны и проглатывает меня. Я окончательно теряюсь. Похоже, это конец.

Что-то словно обрывается у меня внутри, и душа падает в пятки. Моя нога резко давит на тормоз. До упора. Визг покрышек больно бьёт по ушам, я дёргаюсь и поднимаю голову, до этого лежавшую на руле…

Машина замерла посреди тёмной, пустой трассы. Отчётливо пахло – нет, даже воняло – стёртыми шинами. Над ярко-горящими фарами плыл молочно-белый туман. Дальше капота ничего не было видно.

По моему позвоночнику змейкой прополз холодок. Я дёрнул ручник, отстегнулся и вышел на дорогу. Совсем маленький лисёнок, месяца три, не больше, сжавшись в комок, сидел на асфальте в метре от моих колёс. Он щурил глазки от слепящего света и дрожал. Видимо, товарищ был очень сильно испуган, потому что даже не попытался меня укусить или вырваться, когда я взял его под лапы и перенёс на другую сторону дороги.

– Прости, но мышь мы, похоже, всё-таки спугнули, – хмыкнул я, поддавая ему ладонью под зад. От моего прикосновения лисёнок ожил и резво шмыгнул в густую траву. Только белые пятки сверкнули – и был таков.

По пути к машине я, задержавшись, бросил взгляд на своё отражение в той самой луже. Гриша как Гриша. Ничего сверхъестественного. Разве что, чуть более бледный, чем обычно.

«Ровно три недели прошло, – промелькнуло у меня в голове, когда я снова сел за руль. – Сегодня двадцать один день».

Глава 15. Братья по несчастью

Линкольн, видя меня, уже не махал хвостом, как обычно. Просто с подозрением прожигал своими чёрными глазами.

– Понимаю тебя, дружище. Я и сам себя в последнее время не узнаю.

Вывалив в миску консервы, я потянулся, чтобы погладить пса по голове, но тот отстранился. Хорошо, что хотя бы не зарычал.

– В любом случае, ты для меня всегда будешь другом, – сказал я, когда он расправился с тушёнкой. – Как тебе жилось тут без меня? А?

Я снова просунул руку к нему сквозь забор, и на этот раз он позволил мне до него дотронуться. Мои пальцы скользнули по его блестящему боку, пересчитали выпирающие рёбра.

Бедняга, совсем отощал.

– Послушай, Линкольн. Что бы со мной ни произошло, я тебя не брошу. Обещаю. Я о тебе позабочусь. Мы что‑нибудь придумаем.