Гранд-отель «Европа»

Выставка поднимала тему искусства и китча и отношений между искусством и ремеслом. Техническое совершенство скульптур резко контрастировало с тем, что представляет собой современное искусство, которое мы видели днем раньше на биеннале. Большие цветные шары из папье-маше. Кеды на веревочках. Сотни разноцветных кассет, приклеенных на лист картона. «Сокровища затонувшего корабля “Невероятный”» были колоссальным средним пальцем в лицо дилетантам, с их ничтожными идейками и поделками, и одновременно ставили вопрос: а что тогда стоит показывать в музее? Гарантирует ли сочетание технического совершенства и самых дорогих материалов ценность произведений искусства? На протяжении веков это было так. Предположив, что великолепно сделанными артефактами из вымышленного прошлого будут восхищаться посетители музеев, Херст обличает современное снисходительное отношение к ремеслу. Должен ли предмет быть древним, чтобы иметь ценность? Если бы скульптурам Херста и вправду было две тысячи лет, они принадлежали бы к важнейшему культурному наследию человечества. Но ведь это не так. Их сделали вчера. Однако в совершенстве они не уступают лучшим образцам двухтысячелетней давности. Они слишком блещут новизной и потому кажутся нам менее ценными? Что ж, Херст предупредительно снабжает их следами разрушительного действия времени.

Выставка поднимала тему мифотворчества и тяги к историям. Скульптуры впечатляли не только своими размерами и качеством, но и тем, что сообща напоминали о более доблестной и реальной эпохе героев и приключений. Поэтому выставка читалась как книга для мальчишек. Людям необходимо ахать, удивляться и с головой окунаться в приключенческий рассказ. Те, кто утверждает, что это не так, позволили суровой реальности налоговых деклараций, родительских собраний и дорожных пробок себя обескровить. Выставка поднимала тему жизненной тайны. Она показывала, что мы, ныне живущие, теряем, думая, будто знаем все обо всем и не нуждаемся более в героях или божествах.

— Если бы мы посмотрели выставку в правильном порядке, — сказала Клио, — сначала в Пунта-делла-Догана, а потом в Палаццо Грасси, то последней работой была бы та малахитовая скульптура двух сложенных в молитве ладоней. Это, разумеется, неслучайно.

Постоянная величина в творчестве Дэмьена Херста — максима «мементо мори». «Сокровища затонувшего корабля “Невероятный”» вывели этот лейтмотив на новый уровень и поставили под сомнение долговечность нашей так называемой цивилизации. Ведь когда видишь условные следы утраченной культуры, неизбежно задаешься вопросом, что веков через двадцать останется от культуры нынешней. Неудобный вопрос. Ради всего святого, ну какие артефакты нашего суматошного времени достойны того, чтобы в один прекрасный день оказаться в музее? Все, что мы производим, сделано, чтобы сломаться, чтобы заставить нас потреблять. И эти шары из папье-маше, и кеды на веревочках тоже вряд ли останутся в веках. Главный монумент, который мы возводим, — это всемирная паутина. Она и есть памятник нашему поколению. Мы уступили ему свою память и самосознание. Но сеть столь же мимолетна, сколь и нематериальна. Уже сейчас я не могу найти любимые цифровые фото из отпуска, которые когда-то скопировал на старый компьютер и загрузил на ныне почивший сервер. Хорошо еще, что стихи, написанные в Word 4.0, напечатаны чернилами на бумаге: мой нынешний текстовый редактор уже не в состоянии открыть эти файлы. Достаточно электричеству отрубиться на век, год, месяц — и от всемирной паутины не останется и следа. Вся наша память виртуальна и эфемерна, как слабый разряд электронов в микрочипе. Память не существует без материи. Вот что показывает нам Херст. Вот почему он выбрал самые благородные и нетленные материалы. Вполне вероятно, что в далеком будущем именно его сознательно поврежденные и состаренные скульптуры останутся единственным реликтом нашего времени.

Но проблема нашего времени еще глубже. Ведь у нас даже нет историй, которые мы могли бы передать будущим поколениям. У нас больше нет мифов. Разве что Микки Маус. Или Плуто. Херст показывает и их. Оба якобы найдены в остове затонувшего корабля — бронзовые скульптуры в натуральную величину, покрытые ракушками, кораллами и губками. В статьях и рецензиях о выставке это, в зависимости от благосклонности автора, толковалось как китч или как постмодернистская ирония либо юмор. Но, если хорошенько задуматься, ничего смешного здесь нет. Если Микки Маус и Плуто — единственные универсальные ориентиры нашей культуры — а ими они и являются, — это не повод для смеха. Контраст с богами и героями более славных эпох становится только разительнее. И вот еще что. Наши Микки и Плуто не вылиты из бронзы. Они существуют исключительно на кинопленке и дешевой бумаге. Нетленная полуразрушенная версия наших грошовых мифов, сделанная Херстом, способна бросить вызов времени, сами же мифы — нет.