Гранд-отель «Европа»

Меня всегда удивляли люди, уверовавшие в то, что стоит им подать голос, как реально существующие проблемы сами собой разрешатся. Рецепт успеха ищется ими в процессе принятия решений, в то время как, на мой взгляд, он скрыт в их содержании. Хотя с психологической точки зрения легко объяснить, почему люди склонны экстернализировать личные проблемы. Если удается найти того, на кого можно возложить вину за собственные невзгоды, то считайте, что вопрос наполовину снят.

На транспарантах и раздаваемых листовках перечислялись стандартные козлы отпущения: правительство в Риме, европейские технократы в Брюсселе и цунами иностранцев, спровоцированное этими же проворовавшимися политиканами. Под иностранцами подразумевались не туристы, которые фотографировали протест и как участники неконтролируемо разраставшегося нашествия и вправду образовывали цунами, захлестнувшее город и погружающее его в лагуну. То были состоятельные иностранцы, а значит, по определению, не плохие. Мнящие себя обездоленными обвиняют еще более обездоленных в своих злоключениях. Слабые, как правило, целятся в слабейших. И тот факт, что в Венеции почти нет беженцев или иных африканских иммигрантов, не служит препятствием для того, чтобы считать их источником всех зол. Ведь известно, что со своей гнусной, порождающей терроризм религией, с ленью, сжирающей причитающиеся нам пособия, и с чудовищных размеров гениталиями, эти ходячие тестостероны наводнили старый континент и ни в грош не ставят наши нормы и ценности. Это же очевидно. Редкие чернокожие в городе — это очередной типичный заговор левых СМИ, отказывающихся называть проблемы своими именами. Не надо морочить нам голову.

Я подумал было вступить с демонстрантами в дискуссию и настоять на том, что иммигранты из Африки — это не проблема, а решение. Было бы их здесь побольше, они бы наполнили этот старый, обезлюдевший, мертвый город свежей теплой кровью. При наличии значительной группы африканского населения на улицах возникла бы потребность в пекарнях, овощных лавках и магазинах, продающих не только мигающие огоньками пластмассовые гондолы и аутентичные карнавальные маски китайского производства. Им бы понадобились одежда, мебель, кастрюли и сковородки; время от времени им бы хотелось заглядывать в парикмахерскую. В тихие переулки вернулись бы жужжание пил, швейных машинок и удары молотков. Таким образом, они бы переломили туристическую монокультуру и восстановили экономическое разнообразие. Возможно, по ночам на улицах даже стали бы появляться люди. Впрочем, об этом лучше помалкивать, ибо ничто так не устрашает пугливых белых людей, как темнокожие ночью. Демонстранты тут же мне возразили бы, что при подобном раскладе разбегутся все туристы. А я бы, в свою очередь, поспешил их заверить, что это будет для города благословением. Демонстранты бы осмеяли меня и заявили, что все здания, купленные за астрономические суммы, чтобы переоборудовать их в «бед энд брекфаст», резко упали бы в цене. Я же, празднуя триумф, указал бы им на то, что рост цен на жилье — одна из главных причин, по которой простые честные итальянцы массово покинули город.

Но я этого не сделал. Мысленно я уже одержал в этом споре победу, которую не хотелось ставить на кон строптивой реальности. Впрочем, особого желания полемизировать демонстранты не выказывали. Им вполне хватало осознания собственной правоты.

«Станем хозяевами в своем доме! — скандировали протестующие. — Сделаем Венецию снова великой». В глубине души они мечтали о восстановлении славной Серениссимы[5], владычице мировых океанов, управляемой непреклонными дожами. В ту пору венецианцы еще осознавали свое предназначение. Негров не было и в помине, а мусульмане были беспощадно сокрушены во время битвы при Лепанто. Оглянитесь вокруг, сколько богатств принесла нам республика. Город по-прежнему живет за счет своего блестящего прошлого, в которое ныне можно торговать входными билетами и получать барыши от продажи бесчисленных капучино, мороженого и пиццы.

Сепаратизм проистекает из ностальгии по лучшим временам — неважно, были такие времена на самом деле или нет. Заманчиво думать, что решение сегодняшних проблем заключается в том, чтобы перевести назад стрелки часов, к тому моменту, когда этих проблем не существовало. Сей манок правого популизма, по сути, носит ностальгический характер. Сеются, нагнетаются и раздуваются страхи и недовольство, чтобы в итоге презентовать нам в качестве панацеи идиллическое и идеализированное прошлое. Мы снова должны запереть границы, восстановить нашу любимую старую валюту, звонить в колокола, закрыть мечети, возродить военную обязанность, распевать гимн, достать с чердака и отполировать до блеска забытую благопристойность, превратив ее в сияющий маяк во мраке ночи.