Гранд-отель «Европа»

— Отрадно слышать, что вы не боитесь говорить о надежде и будущем, — произнес я. — Исходя из пяти перечисленных нами свойств европейской идентичности, могу рассказать вам, как выглядит будущее Европы. Собственно, оно уже в значительной степени наступило и действует. Это касается наших кафе, прирученной природы, переизбытка прошлого, традиции разума и откровения, а также склонности к декадентству. Европа превратилась в парк. Дремучий Шварцвальд из сказок, которым прежде пугали детей, стал зоной для пеших прогулок с системой дорожных указателей. Любители высот обязаны купить билет, чтобы взобраться на Монблан. Желающим освежиться предлагается фотогеничное, смехотворно лазурное Средиземное внутреннее море, свободное от акул, волн и прочих опасностей, характерных для настоящего моря. Сей парк, расположенный в приятном, лишенном крайностей климате, усеян достопримечательностями. Глаза разбегаются от изобилия памятников из будоражащего воображение прошлого и возведенных разумом во имя религии соборов. Все они образцово отреставрированы и поддерживаются в идеальном состоянии, ибо каждый европеец понимает, что мы движемся к закату и прошлое — это все, что у нас осталось. Европа превратилась в музей под открытым небом, фантастический исторический парк для туристов. И главным ингредиентом этого туристического предопределения, в соответствии с первой и важнейшей характеристикой европейской идентичности, является наша превосходная индустрия общественного питания. Вездесущность кафе и богатство грандиозных кулинарных традиций превращают наш континент в идеальное туристическое направление. Будущее Европы — это сегодняшняя Европа. Это зона отдыха для всего остального мира.

— Вопрос в том, плохо ли это, — сказал он.

— Вопрос в том, — сказал я, — насколько это плохо.

Глава восьмая. Мальтийская загадка

1

— Ты мне снился, — сказала Клио однажды утром.

Я ответил, что польщен.

— То был нехороший сон. Мы оказались у реки и хотели попасть на другой берег. Но моста не было. Ты сказал, что нам придется переправляться вплавь. Меня пугало бурное течение. Ты обещал, что мы поплывем вместе, ты мне поможешь и со мной ничего не случится. Но стоило нам окунуться в воду, как ты принялся возмущаться, что я плыву слишком вяло и медленно. Добравшись до середины реки, ты вконец разозлился и бросил меня. Поплыл к другому берегу и даже не оглянулся. А я утонула.

— Это всего лишь сон. Я бы никогда так не поступил. Я вообще не люблю плавать. Я бы наверняка вызвал такси, и мы с ветерком домчались бы до ближайшего моста, ведущего на другой берег.

— Я сказала, что моста не было. Ты не воспринимаешь меня всерьез. Знаешь, что с тобой не так? Ты живешь исключительно в своем мире. И мнишь себя центром собственной вселенной. Пока я, веселая и нарядная, вьюсь вокруг тебя, как бахрома, украшающая твое самомнение, ты доволен. Но как только у меня возникает проблема, ты отворачиваешься, ведь чужие проблемы тебе докучают. И тогда я вольна сгинуть точь-в-точь как в моем сне.

— Я просто пошутил, Клио.

— Вот именно, в зубах навязли эти твои вечные шутки. Не удосуживаясь вникнуть в непритворные тревоги собеседника, ты отшучиваешься. Шути себе сколько влезет в своих книгах, но не со мной. По-моему, ты просто законченный эгоист.

— Я искренне убежден, что это не так. Более того, это самое несправедливое обвинение в мой адрес. Если кто и не вправе упрекать меня в эгоизме, так это ты. Я всю свою жизнь перевернул ради тебя.

— Купив несколько костюмов и рубашек под цвет моих меховых пальто? Поздравляю, Илья. Ты настоящий альтруист.

— Я поехал с тобой в Венецию.

— Только потому, что я настояла. С тобой всегда так. Ты никогда ничего не сделаешь для другого по собственной инициативе.

— Помнится, это я уговорил тебя отправиться в Венецию. Ты вообще поначалу не хотела соглашаться на эту должность.

— О да, теперь он ставит себе в заслугу собственное желание переехать в Венецию, в угоду которому вынудил меня бросить работу. Весьма благородно. Ты истинный джентльмен. Только вот что я тебе скажу, Илья: чтобы быть джентльменом, недостаточно иметь в шкафу пару-тройку костюмов и галстуков. В тебе это либо есть, либо нет, так что тебе все равно не понять, что я имею в виду.

— Ты противоречишь сама себе.

— Отнюдь.

— Сначала ты меня упрекала, что я не уговариваю тебя переехать в Венецию, а теперь обвиняешь меня в том, что я тебя заставил. Эти упреки противоречат друг другу.

— Ненавижу твои риторические экивоки. Я пытаюсь по-человечески с тобой поговорить.

— Хорошо. Выражусь иначе: я с энтузиазмом поддержал принятое тобой решение. Подобная формулировка тебя устраивает? Если да, то объясни мне, что в этом эгоистичного.

— Что в этом эгоистичного? Да ты все перевалил на меня.

— Что ты имеешь в виду, Клио?

— Эту квартиру, все. Ты и пальцем не пошевелил.

— Эту квартиру по сходной цене предоставил нам твой работодатель. Шевелить пальцами не требовалось. Поэтому я этого и не делал.

— Хорошо устроился. Как же у тебя всегда все легко. Ты даже не помог мне распаковать книги.