Гранд-отель «Европа»

Я их заметил, пока шел по улочке Бинненпад вдоль Дорпсграхта. Их здесь были толпы, они фотографировали друг друга на деревянных мостиках или сидя в лодках с электромоторами. Большинство их были одеты довольно нелепо — впрочем, мы уже привыкли к такому облику китайских туристов, — но они хотя бы были одеты, что вовсе не разумеется само собой, когда речь идет о европейских туристах. Мимо проплывал кораблик, до отказа набитый шумными французами, совершенно не стеснявшимися, что их толстые голые животы покачивались в такт волнам, расходившимся от других плавсредств. Красавица немка возлежала топлес в носовом кубрике яхты с электрическим движителем и громко ругалась, в то время как ее супруг — любитель марки «Мерседес» — с красной физиономией и мрачной складкой у губ пытался вырулить из этого хаоса.

Чуть дальше, у пересечения с другим каналом, разыгрывался еще более потрясающий спектакль. Катер с бельгийцами, неудачно повернувший налево и чуть не столкнувшийся с китайским катером, плывшим с другой стороны, резко переключил подвесной мотор на задний ход и дал полный газ, но при этом зацепил лодку с китайцами, которая устрашающе закачалась, и чуть не вмазался в шлюп с двумя пьяными испанцами, чего не произошло благодаря одному из испанцев, успевшему рукой оттолкнуться от бельгийского катера. На другой стороне канала у китайской супружеской пары лодка безнадежно зацепилась за одну из досок, которыми здесь укреплен берег. Стальной кожух подвесного мотора застрял под деревяшкой намертво. Пока женщина с помощью палки для селфи фотографировала эту плачевную сцену, мужчина как бешеный пытался высвободить лодку и в итоге отодрал от берега всю доску. Они выудили ее из воды и бросили в траву, оглядываясь, не видит ли кто-нибудь, и уплыли прочь побыстрее, насколько это позволяло сверхоживленное движение водного транспорта. Между тем с другой стороны по каналу приближался легкий катер с китайской парочкой, которая не поняла, как пользоваться взятым на прокат плавсредством. Женщина сидела задом наперед на скамейке у носа, а мужчина — тоже задом наперед — на средней скамейке и, наклоняясь всем корпусом, с трудом дотягивался до штурвала у кормы; таким образом он и управлял лодкой, запустив мотор в обратную сторону.

— Жаль, Марко, что ты этого не снял, — сказал я.

— Да ладно, когда мы сюда вернемся, будет то же самое. Я уверен. Но может быть, Теофиль это снял.

Теофиль Зофф стоял поодаль от нас спиной к каналу и запечатлевал верхушку дерева, водя рукой в перчатке вверх-вниз перед своим деревянным ящичком и произнося при каждом движении слово «гиппопотам», словно заклинание.

— Потрясающе! — воскликнул он. — Когда фотоны несутся из-за дерева в мою камеру, они взрываются. Получается почти абстрактное изображение.

— Откуда ты знаешь, Теофиль? — спросил я. — У тебя же нет окуляра и тебе не видно, что именно ты снимаешь.

— Да, правда. Но я снимал это уже столько раз. Это великолепно. Фантастика!

Марко слегка подтолкнул меня локтем.

— Давай-ка, пойди спроси у кого-нибудь из этих китайцев, почему и зачем они сюда приехали.

— А ты сам что, не можешь?

— Могу, но ведь брать интервью — твоя работа.

— То есть ты сейчас изображаешь из себя режиссера без камеры?

— Мне просто-напросто хочется увидеть динамику, в смысле — взаимодействие.

Нам далеко не сразу удалось разыскать китайца, говорящего по-английски, но в конце концов мы нашли молодую китаянку, которая смогла объяснить нам, чем для нее так привлекателен Гитхорн.

— Здесь свежий воздух, — сказала она сквозь свою гигиеническую маску, — много зелени и хорошая экология. В Китае такого уже нет из-за развития промышленности и технического прогресса. Но Европа настолько старомодная и отсталая, что я здесь могу себе представить, как жили наши предки.

— Это очень интересно, — кивнул я. — Спасибо.

— Не за что. Можно я вам тоже задам вопрос? Вы не знаете, в котором часу тут все закрывается?

5

— Какой у вас отличный дом.

— Да, до автомобильной дороги рукой подать, — сказала Бренда, — но при этом со всех сторон зелень. Покой — это для нас главное, правда, Том?

Вилла Тома и Бренды представляла собой переделанную под жилье ферму на большом участке земли, окруженном с четырех сторон широкими канавами, так что фактически они обитали на острове. Традиционно голландский внешний облик дома разительно контрастировал с экзотической обстановкой внутри. Соломенная и деревянная мебель была в восточном стиле, там и сям лежали яркие цветастые подушки. Пол покрывали многочисленные персидские ковры охристых и зеленых тонов, а на стенах висели боливийские и перуанские коврики. В углу гостиной стояла крашеная деревянная скульптура, немыслимо высокая, с растительными и животными мотивами, напоминавшая тотемный столб. На подоконниках, придиванных столиках и повсюду, где только можно, было расставлено огромное количество разноцветных безделушек, свезенных сюда, по-видимому, со всех концов света.