Грани

МАРГО ПА

 

ВЗГЛЯД ВОДЫ

Зачем покупать чужие улыбки? Не лучше ли дарить букеты? Идёт через площадь цветов, мимо красно-жёлто-фиолетового переплетённого благоухания. Живого. До Риальто, где продают маски покойников: выражения лиц не изменились за почти тысячу лет. Никогда не любила маски, но улыбалась подарку – от него. 

 В тот год радуги над каналами были вертикальными, не повторяли изгибы мостов. Такое запоминается, а память добавляет прошлому золота. Как знаменитые венецианские зеркала. Приехала в Венецию ненадолго, подучить итальянский перед Карнавалом, а осталась на несколько лет. В тот день стояла на мосту, смотрела в воду и не знала, куда идти дальше.

Люди не понимают главного. Говорят: Венеция – храм, застывшая в камне музыка. Красивые слова, не более. На самом деле Венеция – это лабиринт, копия человеческой жизни, где улицы – мечты и возможности, а мосты – преграды. Сюда нужно попасть хотя бы затем, чтобы разобраться в себе: заблудиться, увидеть в воде двойника, подумать, не сбилась ли с пути.

 Окно распахнулось на дне канала. «Как найти…», – начала она. «Зайди, объясню», – перебило отражение и закрыло окно. Оглянулась по сторонам: никого. 

 В маленькой квартирке над водой жили зеркала и статуи. Художник писал на заказ портреты через зеркало. В амальгаму венецианских зеркал добавляют золотой порошок, что придаёт отражениям тёплые оттенки, «внутренний свет». Портреты выходили красивее моделей и льстили заказчикам. А для души художник писал статуи, не любил живых: несовершенны. И только её писал без зеркала. Когда заметил на мосту, показалось, радуга. Розовый отблеск, отражение от воды. Но и в тёмной прихожей радуга не исчезла. Радуга рождалась у неё внутри независимо от времени, места, погоды. У многих мастеров были любимые модели: у Рафаэля – Маргарита Лути, у Рембрандта – Саския, у Рубенса – Елена Фоурмен... Почти ничего не известно об их судьбе: как жили, чему радовались, о чём грустили, что пытались забыть. Облик Мадонны и творческий взлёт. Вчерашние наброски – завтрашние шедевры. Выставки картин и независимость кисти. Молчание вдвоём и долгие часы объятий. Нагретая постель и от волос аромат инжира[1]. 

Пропала так же внезапно, как и появилась. Вещи по-прежнему висели в шкафу, но зеркала в квартире потемнели. Художник искал её много лет. Чувствовал: ничего не случилось плохого. Знал: жива, уехала из Венеции. Куда? Ни намёка, ни записки. Даже на зеркале. 

 

 Сейчас сидят за столиком в кафе с видом на Риальто. Он листает меню: что заказать, чтобы подольше готовили? Говяжий язык, тушёный в красном вине? Фаршированные кальмары? Ризотто с…

 – Мне кофе, – перебивает она.

 – Прочёл твоё имя на афише и пришёл на выставку. Сильные фотографии. И странное ощущение... Фонограммы. Как если бы в опере вместо Чечилии Бартоли или Анны Катерины Антоначчи мощным сопрано запела бы маленькая девочка. Не ожидал.

 – И никогда не видел меня. Наверно, билет в нашу оперу купил на галёрку.

– Неправда! Ты была самой живописью, жизнью, всем. 

 – Тогда сейчас гордился бы мной. Участвовать в фотобиеннале престижно для фотографа.

– Прости. Знаешь, как отношусь к фотографам? Сравнивать фотографию с живописью всё равно, что Паралимпийские игры с настоящими. Забег инвалидов в колясках. Мечтал человек стать художником, но Бог не дал руки. Глаза дал, да. Поэтому фотографирует, но не пишет. То, что художник пытается оживить кистью, придав изображению тёплые оттенки, фотограф замораживает, убивает. Если это месть мне, то не понимаю за что?

– Нет, не месть. Фотография – мой выбор.

– На выставке видел своё окно. Возвращалась в Венецию?

– Да. Несколько раз. Снимала серию «Взгляд воды». Но плёнки оказывались мистическим образом засвечены, а те немногие фотографии, что получились, выглядели пугающе. К примеру, на одной из них на подоконнике лежит кот, а в отражении в воде канала его нет, будто спрыгнул или не успел улечься, будто вода предсказывает или, наоборот, не поспевает за временем. Вода – как живое, несовершенное зеркало.

А жизнь складывается из мелочей, которые привыкли не замечать. Если на окна наклеить защитную плёнку, то всё происходящее за ними видно лишь с близкого расстояния, отойдите на шаг и встретитесь с пустотой. Отражением такого окна будет чёрный квадрат.

Жизнь проносится мимо, пропущенные дни стираются из памяти, словно и не было вовсе. Он не помнит серые дождливые дни на Лидо. Как пытался забыть её и писал море. Эти дни не спасти ни углём, ни акварелью, ни маслом. Достиг предела, когда человек начинает жить прошлым, а воспоминания скрывают от глаз пейзажи настоящего, как защитная плёнка. Мокрый песок, чаек, детей, играющих у кромки воды. Пустые холсты времени – многие дни вашей жизни. В детстве строили замки на песке, а повзрослев, превратились в печальных мастеров тщеты. 

– … стояла под моим окном и не зашла! Почему не вернулась?

– Могла бы, но… Это как сеть: чем сильнее бьёшься, тем крепче держит, тем больше запутываешься. Ты растворял меня в себе. Знаешь, откуда берётся «внутренний свет»?