Грани

Дружно и деловито выпили. Затем началась работа, которая называется «едой». Это действительно была работа, делалась она так же серьёзно и добросовестно, как и любая другая хозяйственная работа. Было важно восстановить растраченные силы, чтобы завтра можно было работать на полную.

Они ели неторопливо и много, воспринимая еду как благо. Они несли к общей миске или сковороде ложку и, зачерпнув, несли далее ко рту, подставив хлеб. Михаил ел мало, насыщение наступило быстро, он с трудом справлялся со своей порцией. Еду ему подали в отдельной миске, он еле осилил.

По завершении трапезы Мария и Нюра ушли, убрав всё со стола, мужчины остались. Михаил поинтересовался, сможет ли он завтра найти Василия Игнатьевича, и Михеич предложил, что утром сам зайдёт к Василию Игнатьевичу и предупредит о визите, а потом они к нему отправятся вместе. Такая готовность Михеича помочь очень понравилась Михаилу.

Вскоре из соседней комнаты за перегородкой раздался голос Марии, что постель готова, и что гость может укладываться спать. Комната оказалась меньшего размера. Слева от входа стояла железная кровать, а справа – топчан. От печи до наружной стены тянулись задёрнутые пологом полати. «Наверное, это и есть кровать Нюры», – подумал Михаил.

Хозяева расположились на полатях, туда же забралась и Нюра. Василий улёгся на топчане.

А Михаил блаженствовал в мягкой кровати. Вскоре ему стало ясно, что никто из хозяев не страдает бессонницей, однако и Михаила этот день, начавшийся с тревог и волнений по поводу представления начальству, вдруг свалил с ног.

Утром Михаил проснулся от ярких солнечных лучей, пробивавшихся через занавеску в окне. В доме было тихо, все давно уже встали и успели разбрестись по делам. На столе, прикрытая чистым полотенцем, стояла еда. Позавтракав, Михаил остался сидеть за столом, не зная, как быть. Возможно, Михеич уже приходил, но не стал его будить, и вот теперь, наверное, придётся самому искать этого Василия Игнатьевича. Однако тревога оказалась напрасной. Объявился Михеич.

– Я уже раз приходил, – подтвердил он догадку Михаила, – но не стал будить, ещё навставаетесь спозаранку. Я был у Василия Игнатьевича, предупредил, что скоро придём. А он, оказывается, уже был в курсе, что Вы приедете. Из района ему позвонили и сообщили новость.

Дом Василия Игнатьевича стоял на другой улице, Михеич повёл прямиком через поле. Василий Игнатьевич, видимо, уже поджидал, так как вышел им навстречу. Высокий крепкий мужчина с чёрными чуть вьющимися волосами и большими прокуренными усами.

Несмотря на грозные усы, глаза светились добродушием.

– Очень, очень рад Вашему приезду, – заговорил Василий Игнатьевич, протягивая руку. – Спасибо Михеич, что привёз и устроил к себе на ночлег.

– Да ничего тут особенного… Мы тут насчёт жилья решили с Марией, если понравилось, так пусть у нас и живёт. А что, школа рядом, наши дети уже выросли, – отозвался Михеич.

– Хорошо, хорошо, спасибо, – ответил за Михаила Василий Игнатьевич, – мы ещё к этому вернёмся.

Михеич, довольный, ушёл; Василий Игнатьевич пригласил Михаила в дом. Первая комната, тоже с русской печью, оказалась большой и светлой.

Дубовый стол на точёных ножках, с высокими резными спинками стулья, буфет тоже с резными украшениями. Сделано добротно, можно сказать, на века, очень хорошим мастером.

Весь угол был завешан образами.

– Богоматерь, – показав на них, пояснил Василий Игнатьевич. – В доме никого, жена на работе в колхозе, мать в огороде, а ребятня с утра умчалась на речку. Так что можно потолковать и здесь. Я вкратце введу Вас в курс дела, потом вместе отправимся в школу к местному начальству, так сказать, представиться.

Михаил согласился, и Василий Игнатьевич повёл свой рассказ неторопливым баском, внимательно следя за собеседником, будто объяснял урок.

Начал он с того, что пять лет назад был вынужден из города перебраться сюда всей семьёй, потому что умер его отец, мать осталась одна, а уезжать отсюда она наотрез отказалась.

Вот и пришлось бросить работу в городе, где по окончании курсов он работал счетоводом в заготконторе. Первое время устроиться здесь было некуда. В своём хозяйстве он мало что понимал, поэтому урожаи были плохие. Жилось туговато, пока не устроился работать в сельсовет секретарём. Когда же образовался колхоз, он с удовольствием передал свою землю и лошадь, в этот колхоз вступила жена. Мать же сказала, что ей и своего огорода хватает, она вступать в колхоз отказалась. А лично с него никакого толку, поэтому он остался в сельсовете. Года три назад в школе на четыре класса осталось всего два учителя. Из района присылать отказались, тогда председатель сельсовета порекомендовал его. Вызвали в район, побеседовали, дали литературу по новой специальности проштудировать, потом устроили что-то вроде экзамена. С тех пор он ведёт первый класс, а в прошлом году, когда ещё и заведующего не стало, ему поручили заведование.