Грани будущего

Зема буквально перед самой церемонией узнал многие имена, но теперь старательно подбирал теплые слова о каждом. А когда начал говорить об адмирале, слова застряли в горле.

— Батя был героем, они все были героями, — быстро подхватила Ленка, но крупные слезы задушили ее и потекли по щекам.

— Мы скорбим, — добавил Богдан. — Жаль, не все тела удалось предать земле. Простите нас те, кто остался непогребенными.

— Почтим же минутой молчания тех, кого с нами нет, — добавил Демон, приложив руку к сердцу.

Все члены экспедиции застыли вдоль состава, глядя на холмики, возведенные перед небольшим городом Спасском-Дальним.

Лица мужчин были суровы, девушки стояли бледные, с платочками. Часть плакала навзрыд, прочие смахивали слезы. Все скорбели о потере… не опуская автоматов.

— Земля вам пухом, — закончил поминальную речь Кузьмич.

Подлый разум рисовал Земе, что не все тела погребены под насыпями. Некоторые, верно, стали контейнерами для белых тварей в недрах Уссурийска. Не лопаты и люди стали их могильщиками, а зубы и когти белесых тварей-мутантов. И никто ничего не мог с этим поделать. Страх за срыв операции, ответственность за сотни жизней — все тяжким бременем давило завхозу на плечи и не позволяло отдать приказ вернуться за телами.

Потому нелепые холмики, а не настоящие могилы.

Никто ТУДА возвращаться не собирался. Уссурийск стал закрытой зоной, которую стоило проскакивать на большой скорости.

Ветер разнес высказанные слова, и народ потихоньку стал тесниться к розовому вагону. По горсти земли досталось каждому из холмиков.

Нужны любые ритуалы, чтобы каждый знал, что и его не забудут, и люди повторят его имя, когда он падет в этом суровом мире.

— По вагонам. В путь, — пробормотал Зема, не узнавая своего голоса. Жалкое, сиплое, морально уничтоженное существо, а не боевой завхоз, главный доктор экспедиции и просто заместитель адмирала. Стало стыдно.

Под открытым небом остались лишь Зема с Демоном, Елена и Богдан.

— Помянуть бы надо, — вздохнул Богдан и с надеждой посмотрел на представителя медицины, — да нечем.

— Иди, посиди с Демоном, — совсем тихо обронил Зиновий, намекая на небывалый дефицит медицинского спирта. — А то придется делить по наперсткам. Закройтесь в «лазарете». Только не шумите.

Богдан вздохнул и, обнимая Демона за плечи, увлек его к вагону.

— Пойдем, салага, пить тебя научу.

— Этому надо учиться?

— Всему надо учиться.

Зема кивнул. Пусть уходят. Хорошо, что старший лейтенант не стал смотреть в глаза, намекая, что должны сесть друг напротив друга, говорить и прокручивать в голове все, что произошло от выхода из схрона до последних метров у вагона.

Бессмертных с Демоном удалились. Зема с Ленкой запрыгнули в камеру обеззараживания. Она стояла нерабочей. Розовый вагон вообще наполовину опустел. За прошедший день вагон порядком опустел, исчезли новенькие рельсы и шпалы. Теперь здесь было что-то вроде беседки. Часть народа и осталась здесь, засев поверх плотно уложенных рельсов и негромко переговариваясь. Капитанша лишь прикрыла внутреннюю дверь, отсекая их от «тамбура».

Двое присели на край вагона, свесив ноги и отложив АКМ и СВД в сторону. Зема приблизил рацию к лицу и коротко скомандовал:

— Трогай, Кузьмич.

— Хорошо, Зиновий Батькович. Как вас по отчеству, кстати?

— Не знаю, — честно признался Зема. — Подземники не носят отчества. А вторые фамилии полагаются только иерархам. А мы из плебеев. Не патриции мы.

— Эт хорошо. Не припомню хороших завхозов из патрициев. — Хмыкнул Амосов.

Поезд качнулся, шпалы замелькали перед ногами. Ленка положила ладонь на руку завхозу, чуть сжала, словно пытаясь через прикосновение придать уверенности, забрать тоску. Зема взял ее пальцы. Теплые, не по-солдатски нежные. Хорошо ощущать в руках что-то кроме автомата.

Внезапно стало чуть теплее. Словно тепло природы только-только проникло под кожу. Он вздохнул и обнял капитаншу, прижимаясь плотнее. Она склонила голову, положив ему на плечо.

Оба прекрасно понимали, что вторая дверь, отделяющая от народа в вагоне, могла открыться в любой момент, но усталость последних дней навалилась такая, что не хотелось даже двигаться. Накатило безразличие. Пусть! Пусть видят. Пусть ходят слухи. Пусть убегает Вики.

Время словно замедлилось. Первая весна, которую ощутил организм, сделала из него своеобразную солнечную батарею. Кожа впитывала лучи, как губка воду. Расслабляло.

Вокруг мелькали леса, подтаивающие поля, проплывал очередной мертвый городишко. Спасск-Дальний? Еще одно место, где раньше жили люди. А теперь пустой перрон и ни души на много миль окрест.

— Куда отсюда ушли все выжившие люди? Это они выжигали черных по окрестностям? — спросила Ленка.

Зема промолчал, не зная ответов. Начинал к этому привыкать. Затем заговорил, раскручивая очередную теорию:

— В первый год выжившие от радиации, видимо, разбежались по лесам, опасаясь невидимой смерти в крупных населенных пунктах. Ракеты должны были уничтожать те в первую очередь, если они представляли собой объекты стратегического значения.