Грани нормального

 

 

 

Всё-таки целоваться на холоде не самая здравая затея. В этом я убедилась, когда вернулась домой и, умываясь, будто так можно было притушить ненормальный блеск в глазах, поняла, что обветрила губы. Ну, и пусть, гигиенички не жалко, заживут. Зато нацеловалась всласть. Сама от себя такого не ожидала, но неожиданно увлеклась, наплевав, что вообще-то мы в людном месте. Пусть относительно, но все же. Ладно, мне-то что, это Антон лицо, обремененное властью…

Еще немного поплескав холодной водой на пылающие щеки, я все-таки вышла из ванной. Выгулянный пес азартно гремел камешками сухого корма, не особо обращая внимания на хозяйку.

Когда мы с Антоном разлепились – а назвать это иначе было трудно, - у меня горели не только губы, но и всё лицо, что там горело у него, наверняка не скажу, но в глазах тоже проглядывалась дурнинка. Не такая, как это бывает, когда он начинает в прямом смысле слова морочить голову. А более привычный и нормальный мужской интерес. Это если процитировать его же слова про приличный язык. Хотя как раз язык был совсем неприличный. Руки, впрочем, тоже.

Истерически хихикнув, чем все-таки привлекла внимание Бульки, я, по пути стянув «секретутский» костюм, упала на диван в одном белье. Разве что, скрутившись баранкой, одной рукой содрала колготки. Не хотелось ни переодеваться в домашнее платье, ни идти на кухню, вместо этого я бездумно пялилась в потолок, невидящим взглядом рассматривая люстру, которую, кстати, не мешало бы помыть, и задумчиво трогала припухшие губы кончиками пальцев.

Антон, конечно, джентльмен, умеет подобрать слова, но самой себе я вполне отчетливо признавала, что, оказывается, хочу его. В самом прямом смысле слова. Нет, это не значит, что, стоит ему поманить, побегу в постель, но факт остается фактом. И признать его оказалось куда проще, чем то, что одной только физиологией дело не ограничивается. Не сказать, чтобы я всегда была влюбчивой, но случались в моей жизни сердечные увлечения, потому могу со всей ответственностью заявить, что моё сердечко он тоже тронул.

И пусть глаза застилал розоватый туман, но здравый смысл через все это дело иногда тоже пробивался. Вот только этого, учитывая его сущность и общую неблагоприятную ситуацию, и не хватало…

Настроение понемногу испортилось, уж что-что, а накрутить себя я мастер, да.

Поэтому, как ни заманчиво было лежать и вспоминать горячие поцелуи и не менее горячие пальцы, но нужно было кое-чем заняться. Собаку я выгуляла, стоило только Антону отвезти меня домой сразу после парковых событий. Не знаю, почему он не вернул меня в офис, но это и хорошо. Не хватает только маячить в приемной с шальными глазами и, простихосспидя, обсосанными губами. Разве что только исключительно, чтобы побесить его секретаря…

Кстати, про мелкое пакостничество Тимура я так и не рассказала. Чуть подумав и взвесив все за и против, решила, что надо. Но после всех последних событий просто вылетело из головы. Ладно, завтра скажу. Если не забуду.

Готовить было лень, поэтому решила устроить разгрузочный день, посидев на салате и яблоках. Ну, и на кофе, а то будет совсем грустно. Пока кофеварка пофыркивала, начав распространять заманчивый аромат, я еще раз прокрутила в голове весь разговор.

Вся эта затея с легализацией людей, которых я про себя решила называть паранормалами, конечно, дело нужное, но мне было даже страшно представить, что для этого нужно. Если Антон не пошутил, то все эти шоу про экстрасенсов не просто так появились. Обычные люди должны привыкать к тому, что все не так страшно и вообще вариант нормы… Интересно, а как можно представить вампиров, как вариант нормы? Придумать новое заболевание, которое якобы лечится только употреблением крови? Да, кстати, а почему именно пить? Почему нельзя переливать? Покрутив в голове эту мысль так и этак, я припомнила все, что учила по поводу переливания крови и поморщилась. Это в учебнике биологии все просто – первую кровь можно лить в любую другую, а в четвертую хоть из помойного ведра плесни, приживется. На самом деле трансфузиология гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. А набившая оскомину табличка это крайне упрощенный вариант, годящийся только для школьников в качестве примера, почему не стоит устраивать кровное братание в духе американских индейцев. Подобрать донора для каждого, чтобы совпадали не только группы, но и десяток других показателей, да ещё и чтобы он не принес на хвосте от залетной любви какую-нибудь пакостную болячку… И переливать каждый месяц, да ещё и неизвестно сколько. Нет, про «немного» я слышала, но это понятие у каждого своё.

Очень хотелось подробнее про всё это узнать, но звонить Антону я не стану, от последней нашей встречи ещё не отошла, обращаться же к Лесе мне не хотелось. Как ни убеждай себя, что мне все равно, и вообще они давно в разводе, но неприязнь, основу которой я хорошо представляла, хоть и не хотела признавать, никуда не денешь. А соседка это всё почувствует и будет с пониманием смотреть на меня своими зеленющими глазами… Ой, нет, спасибо. Потом уточню.

Поскольку делать любую работу я стараюсь качественно, то и сейчас настроение себе подпортила от души. И только начала подумывать, что бы такое сделать, чтобы его поднять, как очнулся мой телефон. И я вслух застонала, потому что только сейчас вспомнила – бабуля же обещала позвонить.

Возникло искушение малодушно сунуть мобильник под подушку, а потом соврать, что была в душе и просто не слышала, но с ба станется приехать, а у меня подаренная ею герань примята…

- Да, бабуль, - придерживая плечом телефон, я отправилась наводить порядок. Завтра суббота, значит, очередного бдения в приемной не предвидится, но это не повод бросать кулем единственный приличный костюм.

- Скажи-ка внучка, - голосом чтеца, декламирующего «Бородино», затянула бабушка, - он рядом?

Кто такой «он» можно было не утонять.

- Нет.

- Прекрасно. Тебя выгнали из звероловки?

Обладая дипломом лингвиста, ба упорно отказывалась именовать ветеринарную клинику как-то иначе.

- Нет, в понедельник выхожу на работу, а что?

- Тогда что за странная блажь изображать преданную секретаршу? Кстати, получилось весьма так себе.

Ну, в актрисы я и не метила, а более-менее стройную версию уже придумала. Благо, Антон сам натолкнул меня на эту идею:

- Я участвовала в слушаниях по поводу городского приюта для животных, а с улицы туда никого не пускают. Зоозащитников тоже не пригласили, Антон Николаевич любезно согласился помочь, представив своим помощником.

- Ой, как ты его официально… А он вполне себе по-свойски тебе в декольте заглядывал, - насмешливо протянула ба, а меня потянуло не то смутиться, не то просто улыбнуться. – Ты бы хоть что-то более открытое надела, порадовала мужика, а то упаковалась по самую шею.

- Я не пойму, ты же сказала, что он бесперспективен для брака, а тут вдруг такая забота…

- Ну, ты же упрямая, как коза, не хочешь замуж, заведи хоть любовника, с которым не стыдно на людях показаться. А вот для этого Васильев вполне годится. И фактура, и должность, и не совсем дурак.

Вот что бабуля умеет делать, так это комплименты.

- Я подумаю над твои предложением, - подтянув неспоротивляющееся после плотного обеда тельце Бульки, я с удовольствием начала тискать его за налитой бочок. Пес делал вид, что стоически переносит это непотребство, но временами закатывал глаза от удовольствия. – Ты звонишь, только чтобы благословить меня на блуд?

- Скажешь тоже – «блуд»! О себе думать надо, ты же почти врач, должна знать, что воздержание плохо влияет на здоровье.

- А на характер ещё хуже, помню. Как Маргарита?

- Да что ей сделается… Унеслась принимать зачет, а я пока жду, следующая пара через двадцать минут. Вот, захотела услышать голос любимой внучки.

Про то, что я у неё не только любимая, но и единственная внучка, напоминать не стала.

- Спасибо, я тоже рада была тебя увидеть и услышать. – Кстати, ничуть не покривила душой. Иногда ба вызывает у меня зубовный скрежет – как, впрочем, и у остальных членов семьи, да и отношения наши порой бывают далекими от мирных, бабушку я всегда любила. За стойкость духа, умение пошутить над собой и неиссякаемый оптимизм, который она зачем-то прятала под налетом сарказма.

- Ты знаешь, что он женат?

Я только вздохнула, даже не став закатывать глаза.

- Он в разводе, и я знаю его бывшую жену.

- Которую из?

Вот тут я слишком сильно прижала Бульку, тот неодобрительно всхрапнул и посмотрел так, что руки пришлось отдернуть. По-дурному пес не кусался, но обозначить границы личного пространства умел.

- А сколько их у него? – Вопрос этот я задала с не самым приятным ощущением.

Ну, в принципе, брак дело такое… Сегодня женаты, завтра нет. Чай, не в социалистические времена живем, когда партия сказало «надо»,  и приходится уныло отвечать «есть», если не хочешь положить партбилет на стол. Но пример родителей, которые уже почти тридцать лет живут душа в душу, да и бабули, так больше и не вышедшей замуж после смерти мужа, случившейся, когда моей маме было пять лет, приучил, что брак это серьезно. Это не сбегать на годик пожить вместе, а потом развестись ещё до тех пор, пока родители расплатились за кредит, взятый на свадьбу. Может, не до гробовой доски, но смысл связывать себя браком, если нет серьезных намерений?

- Это сама у него спросишь, моё дело тебя в правильном направлении подтолкнуть. А то задурит тебе голову. - Она осеклась, потом добавила. – Хотя, тебе ещё попробуй задури…

Скомкано попрощавшись, я положила трубку, размышляя о бабушкином предупреждении. В том, что она не соврала, я уверена. Есть у неё забавная привычка собирать сведения о своих бывших учениках. Зачем это, я не очень понимала, разве что для компромата, потому что память у бабули крепче моей, но если ей это доставляет удовольствие, то пожалуйста. И пусть Антон не её выпускник, но всех, мало-мальски выбившихся в люди, она помнила.

Нет, к Алесе я точно не пойду. Даже чтобы унять неприятное предчувствие, говорящее, что ничего для себя приятного на озвученный вопрос не услышу. Если Антон женат, значит, любая договоренность разрывается. Даже если я в него чуточку влюбилась. Потому что терпеть не могу изменщиков, вне зависимости от того, живут они в семье или нет. Сначала разведись, а потом уже лезь целоваться. И никакие благородные цели не оправдывают личной подлости.

В то, что соблазнял он меня исключительно для пользы дела, не особо верилось. Даже не знаю, почему. Может, потому что сыграть такой взгляд, каким он смотрел на меня в парке, почти невозможно. Когда пульс частит, зрачок во всю радужку и дышится тяжело. В общем, если сыграл, то актер Антон гениальный.

Встав напротив зеркала, критически посмотрела на себя. Красавицей себя я никогда не считала, симпатичная, да. Среднего роста, среднего телосложения. Это когда талия и попа могли бы быть чуть меньше, ноги немного длиннее, а грудь чуть больше, но не критично. Скорчила рожицу, глядя на десяток бледных веснушек на курносом носу. Ничего, скоро март, снова проступят яркими брызгами. Карие глаза, каштановые волосы до лопаток. И губы сделала «уточкой», тут же закатив глаза от увиденного. Кошмар какой…

Не знаю, как мне удалось удержаться, чтобы не поддаться на бабушкину провокацию и не начать узнавать, сколько ж там у Антона походов в ЗАГС, прямо сейчас. Это надо выяснять с глазу на глаз, пусть и есть риск выставить себя дурочкой. А кто говорил, что я ему нравлюсь, а?! Вот через свою болтливость пусть и страдает.

Решив на сегодня больше в пучины самоанализа не кидаться, я рьяно взялась за наведение порядка. В принципе, в квартире и так чисто, но ведь нет пределов совершенству. Поэтому, когда зазвонил телефон, я как раз встряхивала отглаженный тюль.

Глянув на имя абонента, вздохнула, но ответила:

- Да?

- Ты как? – Голос Алеси звучал немного странно. Осторожно, что ли. И с едва заметной ноткой отчаяния.

- Нормально. А ты? К работе готовишься?

- Ага… Можно я зайду?

Прежнее легкое отторжение никуда не делось, но я все-таки согласилась:

- Ну, давай.

Соседка появилась уже через минуту, какая-то всклокоченная и немного злая. Или расстроенная, на первый взгляд и не поймешь. Отложила планшет, который зачем-то приволокла с собой, и без лишних вопросов подхватила край шторы, чтобы низ не измялся.

- У тебя всё нормально? – Леська задрала голову, глядя, как я пытаюсь прицепить держатели к багету.

- Да, а почему спрашиваешь?

Она немного помедлила с ответом, но все же не стала отмахиваться:

- У тебя сегодня немного непонятные эмоции. Я не могу это объяснить, но ты ощущаешься как-то иначе.

Я закончила воевать с крючками и задумалась:

- Может, от этой твоей бусины? – Кстати, надо бы снять, хотя заявленные шесть часов не прошли, мало ли…

- Нееет… Я же вчера тебя с ней проверяла. Поэтому и спрашиваю, ничего ли не случилось.

Если не считать того, что у меня намечается что-то непонятное с её бывшим мужем, ничего. Но говорить об этом с Алесей я не стану. Дело даже не в ревности, просто это не та тема, которую я сейчас хотела бы обсуждать. Прежде всего потому, что сама ещё ничего не знаю. Чисто по-женски хотелось всё это обговорить, но я старательно прикусывала язык. Не с ней.

- Может, ты просто заработалась? – На глаза удачно попался неосмотрительно брошенный планшет, к которому уже примерялся мой пес. Не то, чтобы он ему был прям нужен, но обнюхать, а ещё лучше попробовать на зуб, Булька был не прочь.  – Что ты делаешь вообще?

Только сейчас до меня дошло, что я понятия не имею, чем занимается моя соседка. Раньше об этом речь не заходила, теперь же мне стало вдруг интересно, кем может работать полуведьма-полувампир.

- Обычно или сейчас? – Она подхватила гаджет до того, как пес носом столкнул его на пол, мимоходом потрепала Бульку за ухо и повернулась ко мне. – Вообще я работаю в службе безопасности.

Если бы я не успела слезть со стула, точно навернулась бы с него:

- Прям вот в настоящей службе безопасности?! Где? И кем?

Почему-то мне представилось, как она в бронежилете и с рацией в руке тащит кого-то под шквальным огнем. Картинка получилась красочная, но слишком уж киношная. Наверное, эмоции у меня были соответствующие, потому что соседка хихикнула:

- Да в обычной фирме, специализирующейся на установке охранных систем, тестировании сотрудников на полиграфе и прочей хренотени. Я и без детектора могу работать, но надо же соблюсти антураж. Так что ничего героического, сплошные будни и грусть-тоска. Кто у кого ворует, кто кому информацию сливает и тому подобное.

Да, на новую Никиту не тянет. Но все равно интересно. И применение её талантам самое что ни на есть прямое. Кто же заподозрит в рыжей красотке эмпата, который все твои эмоции видит, как на ладони. Скорее решат, что это кто-то из руководства пристроил любовницу на непыльную работу.

- А прямо сейчас?

Она уселась на пол возле дивана и повернула ко мне планшет:

- Читаю про этот клуб, ползаю по их сайту и думаю – они всей командой перед съемкой бухали, или один только фотограф? Потому что это какое-то сборище уродов.

Я не удержалась и тоже с интересом уставилась на экран. Там был состав «Ирбиса», все такие в форме, серьезные до перекошенных лиц и действительно выглядящие немного опухшими.

- Может, фотографировали после Нового года, когда они были отожравшимися?

- Не знаю. По идее, нет, у них новогодних каникул не бывает, сезон же. Если только летом ряхи отъели, а пришлось позировать. Или они такие и есть, а состав формируют по принципу «кто страшнее, тот и наш». – Алеся решительно перевернула планшет экраном вниз и повернулась ко мне, уставившись глаза в глаза. – У меня какое-то нехорошее предчувствие.

Я села рядом с ней, едва не касаясь её плеча.

- Ты можешь что-то… предсказывать? – Черт её знает, может, ведьминская часть её крови и на такое способна.

- Нет. Просто мне неспокойно. Может, сама себя накручиваю… - Она отвернулась, сосредоточившись на браслете из матово-черных бусин, которые начала перебирать, как четки. – Я уже говорила тебе, что не смогу быть рядом.

- Да. – И вот прямо сейчас это не сказать, чтобы очень сильно меня огорчало. И от этого становилось стыдно. Чисто по-человечески Леська мне нравилась. Наверное, мы даже смогли бы стать хорошими подругами, но… Я не представляю, как можно дружить с бывшей женой мужчины, которому симпатизируешь. Даже если у них все давно закончилось. Поэтому и в искренность её чувств верилось с трудом.

- Потому что тот, кто за всем этим стоит… Он свой.

- В каком смысле свой? Такой же, как вы? – Вообще-то это было изначально понятно, раз на мои воспоминания воздействовали, поэтому её нервозности я не поняла.

- Это само собой. Я о другом, это кто-то, кто близок Антону. Его увезли из его дома. Сама понимаешь, первый встречный на частную территорию никак не попадет.

А вот это я слышала впервые. Да, он что-то говорил, что последнее, о чем помнит, это как пришел домой, но тогда не обратила внимание. Да и мало ли, что он мог вспомнить позже.

- По камерам, конечно, не понять, кто это?

- Лучше спроси, есть ли там камеры, - она фыркнула, раздраженно откинув косу за спину. – Раздолбай… И потом, этот кто-то знал, что я могу точно сказать, жив он или нет. И даже примерно указать направление, где искать тело. Но чем больше расстояние, тем слабее это ощущение, не уверена, что, умри он в заповеднике, я сразу бы поняла, что произошло.

Так вот зачем его вывозили так далеко…

- Это как-то связано с тем, что вы были женаты? - Алеся уклончиво кивнула. - Кто вообще знает об этой твоей фишке?

- Всех, кто знает, перебрали в первую очередь.

Да, глупо было бы предполагать, что Антон до этого не догадается. Тут не надо быть гениальным сыщиком, чтобы начать проверять главных подозреваемых.

- И что?

- И ничего. Камер в доме нет, они есть в паре кварталов от его дома, но там оживленный перекресток.

А если уж он так важен и его так хотят убрать, ехать на своей машине, чтобы убить, глупость несусветная. Как и весь этот разговор. Я уверена, что Антон это все уже продумал, проверил, и наше шушуканье это игры детей, возомнивших себя детективами.

- Что теперь?

- Теперь ждать. Или ты вспомнишь, или предпримут новую попытку убрать его.

Как-то мне альтернатива не нравится… Не успев додумать, я ляпнула:

- Может, попробуешь ещё раз? Обещаю, я не буду сопротивляться.

Алеська хмыкнула, поднимаясь:

- Ситуация не настолько критическая, чтобы так рисковать. А ты не представляешь, о чем просишь. В прошлый раз я только слегка надавила, а нас обеих скрючило. Уже не говоря о том, что, даже если каким-то чудом получится, Антон все равно мне за это голову оторвет. И тебе тоже достанется, не рада будешь, что жива осталась. – Заметив, как я скептически улыбнулась, соседка вздохнула. – Зря не веришь. Антон хороший, но доводить его не надо, если не хочешь остаться заикой. Ладно, пойду я.

- Ага…

Все ещё переваривая её слова, я машинально проводила соседку. Уже на самом пороге она оглянулась:

- Я уеду завтра днем, если есть какие-то вопросы, приходи.

Судя по взгляду, наличие этих вопросов для неё не тайна.

- Хорошо.

То, что я не приду, одинаково хорошо понимали и я, и она.

Остаток дня я провела в раздумьях и трудах. Размышляла о тяжести бытия в условиях открывшейся правды, как теперь без содрогания проводить операции на пациентах и – совсем чуть-чуть! – о том, как буду спрашивать Антона о его личной жизни. Даже порепетировала про себя пару фраз, поморщилась от их несуразности и, чтобы окончательно не загрустить, отправилась наносить пользу. Покопалась в шкафу, все-таки пересадила несчастную герань, которой уже был тесноват горшок, осмотрела Бульку, мне отчего-то показалось, что он неправильно дышит. Если герань на мой произвол никак не отреагировала, то пес сопротивлялся молча, но отчаянно. Ничего подозрительного я у него так и не нашла, а потом полвечера заглаживала вину за своё хамское поведение.

Никаких идей насчет расследования не было. Сказывались отсутствие информации и тот факт, что я в принципе не очень гожусь на роль детектива. То ли нет таланта, то ли слишком труслива. Ну, не тянет меня вынюхивать, выспрашивать и вообще совать нос в дела, совершенно меня не касающиеся. Тут, вроде, и касается, но я ещё не решила, что в принципе делать с рухнувшими на голову новостями о человеческом видовом разнообразии.

В сторону входной двери не смотрела принципиально. И телефон поставила на зарядку на кухне и задвинула подальше. И даже звук отключила, чтобы никто не мешал. С родителями и ба уже пообщалась, а больше никто не станет ломиться в дверь только потому, что я не ответила и не перезвонила в течение пятнадцати минут. Нет, бабуля подождет полчаса, а вот родители иногда пытались, как им казалось, наставить неразумное дитя на путь истинный. Несколько раз из-за этого мы даже поругались, я понимала их тревогу за ребенка, но вот незадача – ребенку пару месяцев назад стукнуло двадцать шесть, поэтому переживать за меня, как за подростка, уже поздновато.

Собственно, и съехала я от них именно по той причине, что захотелось почувствовать себя взрослой самостоятельной женщиной. Ничего, что приходится снимать квартиру, сейчас поднаберу клиентуру, чтобы не переживать за постоянство заработка, и ввяжусь лет на двадцать в кабалу, именуемую ипотекой.

Иногда мне отчаянно необходимо побыть одной, чтобы успокоиться и просто привести голову в порядок, и сегодня как раз такой день.

Звонок в дверь прозвучал несколько неожиданно. В смысле, я не ожидала, что кто-то припрется ко мне в половине девятого вечера.

- Кто?

Какая-то зараза опять вывернула лампочку на площадке, и там было темно, как на дне колодца. Окна в подъезде, хоть и были, но мыли их последний раз лет пять назад, так что света тоже не давали.

- Я. – Темнота ответила голосом Алеси. Немного недовольным, надо сказать. – Или ответь Антону, или он сейчас приедет. Нашли, блин, почтового голубя…

Она удалилась, в глазок я видела, как открылась дверь квартиры напротив, и снова все померкло.

Тщетно стараясь не спешить, метнулась на кухню. Не включая свет, я угнездилась прямо на столе, игнорируя народную мудрость про то, что тогда вовек замуж не выйти. Телефон уже зарядился, о чем и сообщило выскочившее информационное окошко. Второе гласило, что вампир жаждал меня аж три раза. Ну, это ещё не фатально, вот если бы пропущенных было десять, тогда стоило заволноваться.

Так мне казалось, пока я торопливо не набрала его номер. Ответил он после второго гудка.

- Звонил?

- Где тебя черти носят?

Говорил он, вроде, спокойно, но у меня всё равно немного ёкнуло в груди. И чуть перехватило горло.

- По квартире носят. Просто не слышала звонок.

Он замолчал, наверное, переводил дыхание, а я слушала его молчание и почему-то начала комкать в пальцах край футболки.

- У тебя всё хорошо?

- Да… - То чувство смущения, которое заставило краснеть в парке, вернулось с новой силой. – Я правда не слышала звонка, извини, если заставила волноваться.

- В следующий раз держи телефон под рукой, ладно?

- Да что со мной сделается в квартире?! Я никому не открою, и Леська фактически за стенкой.

- Это пока. Скажи, ты не хочешь переехать на недельку?

Вопрос был неожиданным, я в этот момент как раз пыталась угнездиться поудобнее, но у меня поехала нога, поэтому едва не навернулась с края стола.

- Куда?

- Это не существенно. Найдем, куда. Хоть ко мне домой, места здесь завались, мешать друг другу не будем, но ты будешь под присмотром и в безопасности. - Хорошо, что я уже пересела на стул, а то точно бы упала, услышав это предложение. Потому что оно было здравым – я не партизанка, если поймают и начнут спрашивать, не только всё, что знаю, расскажу, но и от себя добавлю. И, вместе с тем, подозрительным. Поскольку его «ты мне нравишься» я перевела верно, в чем смогла убедиться несколько часов назад, оно было ещё и несколько… эммм… неприличным. Конечно, мы оба взрослые люди, но… - Ерунды всякой не думай.

Поздно. Вот чего-чего, а ерунды я надумала уже с избытком.

- Нет, не надо. Я останусь у себя, буду очень осторожной, никаких поздних прогулок, обещаю.

- Как же с вами, женщинами, сложно. – Я прям, как наяву, увидела, что он в досаде покачал головой. – Ладно, тогда план «б».

- Какой ещё план?

- Утром узнаешь. Спокойной ночи.

- Ага. В смысле, тебе тоже…

Вот ведь какой! Раздразнил намеками и отключился.

Спокойной ночи… Какой тут теперь сон, если вот так на ночь разбудить любопытство?!