Грани Обсидиана

Если Хантер и досадовал, то ничем это не выказал.

— Ну ничего, есть и другие.

П-пес, а ведь они, кажется, все тропы проверили!

— Ты о той, что у Синих холмов? — закинула удочку Найна. Хантер усмехнулся: заметил ее попытку выяснить, где находятся остальные ловушки.

— С какой стати ты охотишься на нас — да еще в наших собственных землях?

Этот простой вопрос внезапно привел его в ярость: колдун шагнул вперед, наклоняясь к ней.

— Это — земля людей! А ваше место, твари, в Про́клятых землях!

Знает о Черных землях, удивленно отметил мозг. А тело уже оценило неосторожную близость врага и действовало заученно: подсечка связанными ногами, кувырок вперед, прямо на упавшего, охватить шею кольцом связанных рук…

Человек оказался очень силен, тяжел и гибок, он выворачивался, придавливал, бил ее локтями по израненным бокам, а Найна все сжимала и сжимала горло врага, как сцепляет челюсти умирающий в схватке волк…

Все повторялось: она вновь повержена и старается не заскулить от боли и бессилия.

Хантер выглядит… помятым: к сожалению, лишь слегка, если не считать быстро созревающих на шее синяков, оставленных ее пальцами. И что теперь? Снова будет «дрессировать» ее своим колдовским ошейником?

Тяжело дыша, он сплюнул кровью — кажется, она выбила ему зуб.

Сказал неожиданно:

— У тебя сломаны ребра.

— О, неужели? — отозвалась Найна язвительно. — И где это меня так угораздило?

— Задери рубаху.

— Что?

Он не стал повторять. Шагнул ближе, наклонился; к огромному удовольствию Найны, наблюдая за ней настороженно. Жаль, но единственное, что она могла сейчас сделать, — лишь зубами клацнуть. Нестрашными. Человеческими. Хантер оторвал присохшую к коже, заскорузлую от крови рубаху, прошелся точными движениями пальцев по ребрам — Найна давилась болезненными короткими вздохами.

— Не страшно, — сказал, выпрямляясь и вытирая руки о штаны. — Легкие не задеты.

— Ребра у нас не такие хрупкие, как у волков!

Волчий бич в умелых руках — страшное оружие. Будь на ее месте настоящая волчица, лежать бы той подыхающей или уже мертвой. А так — располосованные мышцы и пара сломанных ребер… Или ребра он сломал ей уже в драке?

— Вот что, — сказала Найна устало. — Моя лошадь вскоре вернется в конюшню, и меня будут разыскивать. Лучше бы тебе убраться побыстрее и подальше.

— Благодарю за совет, мы уберемся вместе. — Хантер развязал ей ноги, легко избежав вялого пинка — икры почти онемели от слишком тугих веревок.

Найна попыталась приподняться, но тело взвыло так, что она вновь откинулась на спину.

— Я не сделаю ни шагу!

— Ерунда! Ты сильная и выносливая… тварь. Поднимайся!

— Разве я сказала: «не могу»? Я не хочу. Да, давай командуй своей проклятой удавке! Может, она меня, наконец, прикончит.

Пальцы, сведенные для ненавистного щелчка, замерли. Человек всмотрелся в нее и пробормотал — скорее себе, чем Найне:

— Да ты и впрямь не можешь двигаться…

Пока да. Но дайте мне время, о, только дайте мне время!

Хантер не дал. Перекинул ее через плечо, словно какую-то поклажу — Найна заскрипела зубами от боли и бешенства. Жаль, что он предусмотрительно передвинул вперед, подальше от нее, ножи и арбалет. Так что единственное, что Найна, вися вниз головой, могла сделать — задрать его куртку и рубаху и с наслаждением вцепиться зубами в плотную мужскую кожу…

— В следующий раз я просто выбью тебе все зубы.

Зубы не зубы, но удар в челюсть вывел ее из строя надолго — так что сейчас она даже не могла определить, насколько далеко и в каком направлении Хантер успел ее унести.

Найна сидела на берегу ручья и злорадно наблюдала, как человек, изогнувшись, изучает укус у себя на пояснице: уж она постаралась, выдрала клок до самого мяса!

— Надеюсь, ты не бешеная…

— Вот и проверим!

— …хотя, судя по всему, надежды на это мало.

Он сполоснул рану водой из ручья и прилепил сверху лист подорожника. Ее очередь.

…Вряд ли даже колдуну под силу снять рубашку со связанными руками. Вот и она не смогла.

— Развяжи мне руки!

Он только хмыкнул. Приятно, конечно, что тебя опасаются, но мыться теперь придется с рубашкой, закатанной на плечи. А может, заодно удастся и веревку размочить? Жаль, но синяков и ссадин у нее куда больше, чем у человека… Там, где металлические лезвия бича приложились плашмя, точно клейма выбиты. Где прошли острием — развалили кожу. Ничего, скоро заживет. Как на волке. Зализать бы еще… Шипя и ругаясь, Найна начала промывать раны, но вскоре устала и попросту улеглась грудью в ручей. Рубашка, конечно, промокла, ну заодно и выстирается. С плеском перевернулась на спину: волосы тянуло и полоскало течением, израненные бока аккуратно пощипывала набежавшая рыбная мелочь. Небо, видневшееся между кронами деревьев, синело по-вечернему. Найна скосила взгляд.

Хантер по-прежнему неподвижно стоял у ручья. Смотрел на нее хмуро, исподлобья. Темные его глаза, казалось, стали еще темнее. С чего вдруг этакая гримаса — будто он увидел нечто отвратительное?

— Бесстыжая сука! — наконец сказал он. Развернулся и ушел к сброшенным у деревьев вещам.