Грани русского раскола

Все эти действия «спасителя царизма» А.Д. Протопопова были запоздалыми. Они уже не помогали совладать с оппозиционными настроениями, которые захлестнули российское общество. Противостоящие правительству силы, набрав необходимую мощь, стремились к последнему рывку. По свидетельству современников, в структуре оппозиционного движения России образовалось два центра. Один из них включал в себя главным образом политических деятелей и промышленников Москвы (приблизительно сорок человек); они выделяли большие финансовые средства на революционную деятельность. Этот центр, располагавший многочисленными сторонниками, работал в верхах армейского командования и в среде высшей администрации. Но его представители в силу своего положения не могли развернуть работу в казармах и на предприятиях. Для этого как раз и существовал второй центр: он состоял из революционеров, агитировавших массы в чисто социалистическом духе. Его активная деятельность финансировалась оппозиционно настроенной купеческой буржуазией[1498]. Это воспоминание, оставленное членом Прогрессивного блока, октябристом Н.В. Савичем, не является исключением. Еще один очевидец тех лет, уже из придворных кругов, офицер Ф. Винберг, касаясь роли московских буржуа в подготовке революции, писал:

«Они стали швырять свои миллионы на потребу подготовителей русской революции, тех оголтелых маньяков-идеологов и подлых бессовестных космополитических проходимцев, делом которых Россия доведена до последней грани позора и страдания».

Характерно, что под буржуазией Ф. Винберг имел в виду не капиталистов вообще, а именно «кулаков-скопидомов», развернувшихся «во всю ширь замоскворецкой бестолковщины»[1499]. То же самое утверждал в мемуарах В.М. Вонлярлярский (близкий друг М.В. Родзянко): он считал, что денежное участие московских купцов – Морозовых, Гучковых, Терещенко и др. – в организации революции хорошо выясненным[1500]. К этому присовокупим и мнение бывшего сенатора В.Н. Смольянинов, хорошо знавшего обстановку в Москве:

«Действительно, купец отсыпал на наших глазах немало денег на революцию»[1501].

Отметим, это не было секретом и для Николая II: близкий к императору великий князь Александр Михайлович, характеризуя обстановку перед февралем 1917 года, обращал внимание своего венценосного родственника на деятельность купечества, которое давно уже:

«не то, что было прежде, достаточно вспомнить 1905 год. – И добавлял: – Мы присутствуем при небывалом зрелище революции сверху, а не снизу»[1502].

Как известно, лидеры оппозиционного движения не ставили главной своей целью свержение монархии. Их политические неудовлетворенности концентрировались главным образом на фигурах Николая II и его супруге. Именно императорская чета рассматривалась прогрессивной общественностью как ключевое препятствие на пути парламентского образа правления. Оппозиционеры требовали их замены более приемлемыми лицами из царской фамилии. В частности, речь шла о командующем на Кавказе Николае Николаевиче. В декабре 1916 года, после очередного разгона Земского и Городского съездов их лидеры направили к великому князю Тифлисского городского главу А.И. Хатисова: провести переговоры о дворцовом перевороте для утверждения ответственного правительства во главе с князем Г.Е. Львовым. Царский родственник, подумав пару дней, ответил отказом, посчитав, что армия переворот не поддержит[1503].