Грани уязвимости

– Да, – отвечает адвокат. – Что было после того, как мисс Эдвардс угрожала вам?

– Она напала на меня.

– Почему вы не обратились в полицию? – Спрашивает адвокат.

– В этом виновата я. – Говорит мама. – Она сказала мне, и мы собирались обратиться в полицию на следующий день, после дня Независимости. Мы хотели подать иск в Коннектикуте, чтобы запрет о приближении Эдвардс к ней действовал на территории университета.

– При всем уважении, Эддисон, но на суде это будет выглядеть, как попытка выгородить дочь. Вы прекрасно знаете это. Лучше промолчать. Нам нужно выбрать, что говорить. Тем более Картер Харрис еще не в состоянии давать показания. Они могли бы очень помочь нам. – Говорит Тейлор Эндрюс.

– Какая разница как выглядят показания Эддисон, если пресса постоянно закидывает нашу семью своими статьями? – Начинает кричать папа. – Они просто убивают нашу репутацию и вымазывают наше имя в грязи.

– Тебе репутация важнее того, что нашей дочери грозит пожизненное? – Спрашивает мама, потом бросает взгляд в мою сторону и останавливается.

Я встаю, молча удаляюсь в свою комнату для гостей. Этот дом стал тюрьмой для меня, до тех пор, пока я не уеду в настоящую. Я уже не верю в то, что все обойдется, поэтому радуюсь возможности полежать в теплой кровати.

Я ложусь и достаю мой томик Шекспира. Вещи мне передала Макс, которую, ко мне не пускают, чтобы я сосредоточилась на следствии. А я скучаю по ней, по Шарлотте и по Чаку. Я хочу узнать как дела у Картера, но мой телефону в плену родителей.

Не знаю, захочет ли он разговаривать со мной. Сегодня мне снилась Стейси. И, хотя она была официально больна, как рассказал Тейлор, мне ее очень жаль. Я чувствую себя очень паршиво не только внутренне, но и внешне. Организм отторгает всю еду, которой меня пытаются накормить, это реакция на стрессовое состояние. Мне снятся кошмары и на ноге электронный браслет слежения. Я не могу выйти из дома, потому что на пороге дежурят журналисты. Поэтому, Шекспир, единственный кто сейчас рядом.

Уж если ты разлюбишь – так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.

Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя!9

Я смогу понять, если после всего, что произошло, Картер возненавидит меня. Я сама себя виню. Сейчас, больше всего на свете, я хотела бы его увидеть. Не знаю, как я смогу смотреть ему в глаза, но я отдала бы все, лишь бы сбежать и увидеть его. Но я не могу. От этого становится только хуже. Я слышу, как родители ссорятся идя по лестнице, и пытаюсь сосредоточиться на чтении, но ко мне заходит мама.

– Скоро будем обедать, спустись, пожалуйста, Оливия. – Говорит она.

Я киваю в ответ. Мама уходит к себе, и я продолжаю читать.

***

Мы сидим за столом, а я пытаюсь съесть хоть что-нибудь. Кейти отправили к бабушке, поэтому дома только мы трое: я, вечно занятой папа и мама, которая злится на него. Они практически не разговаривают, когда дело не касается меня.

Я решаю нарушить тишину.

– Можно мне мой телефон? – Спрашиваю я.

– Нет. – Отвечает мама. – Мистер Эндрюс приедет вечером, будем строить линию защиты.

– А посмотреть телевизор? – Я заранее знаю ответ.

– Нет, – продолжает папа. – Потерпи, мы хотим отгородить тебя от прессы.

– Можно увидеться хотя бы с Макс? – Я задаю последний вопрос.

– До первого заседания нельзя. Она наш свидетель. – Говорит мама. – С Чаком и Картером тоже. Ты не можешь общаться с семьей потерпевшего, пока идет следствие, Оливия.

– Потерпевшего? – Удивляюсь я. – Но ведь в него стреляла не я.

– Это будут выяснять в ходе судебного разбирательства. – Отвечает папа, явно поддерживая позицию мамы.

– Когда слушание?

– Завтра утром. Завтра важный день, Оливия.

Картер.

Быть подстреленным ужасно. Я помню, как сказал Оливии, что я люблю ее, сказал ей про кольцо. А еще я помню выстрел. А потом три выстрела в Стейси.

Скорая помощь приехала слишком поздно, Стейси умерла от потери крови, а я не мог пошевелиться и помочь ей. Странно, но находясь на грани жизни и смерти, я пересмотрел всю свою прошлую жизнь. Я больше не виню Стейси, она была больна, но никто этого не знал. Никто из ее подруг не заметил, что с ней что-то не так.

Я не заметил, что что-то не так, ни когда она спала возле моей двери в Рождество, ни когда она пыталась спрыгнуть с моста.

Второй день смотрю, как по телевизору показывают Оливию. Мама, прилетевшая сюда, просто в бешенстве. Она считает ее убийцей, но я знаю, что это не так.

Пуля не задела никакие органы, застряв в плече, но я потерял много крови, началось заражение, и мне делали операцию. И переливали кровь. Как удачно, что в Хэмптонсе оказался мой младший брат, теперь во мне течет его кровь, а я буду обязан ему до конца своих дней. Я так рад этому, что не хочу его видеть.