Грани веков (СИ)

Она невольно вздохнула с облегчением. Какой бы сволочью ни был этот тип, не хотелось бы пачкать руки его убийством, пусть даже в альтернативной реальности.

На всякий случай, придвинув поближе ведро, она связала чернявому руки за спиной его же кушаком.

Так. Теперь, когда он придет в чувство, она приставит ему к горлу кинжал, и ему придется постараться придумать, как вывести её отсюда.

Возможно, не самый лучший вариант, но других все равно не было.

Её внимание привлекли отголоски шума, раздававшиеся за дверью.

Ирина подошла к ней и прислушалась. Кажется, где-то внизу раздавались крики, доносился топот ног.

Что там происходит? Пытаясь разобрать звуки, она сильнее прижалась к двери, и та, неожиданно, поддалась.

Она была не заперта!

Видимо, охранник не стал закрывать засов, когда Молчанов зашел к ней.

С колотящимся сердцем, Ирина приоткрыла дверь. Круглая площадка, размером немногим больше её камеры, была пуста. На другом краю её виднелись ступени винтовой лестницы, ведущей вниз.

Сжимая в руке кинжал, она двинулась вперед. Деревянный пол поскрипывал под ее ногами, ступеньки скрывались в темноте.

Принюхавшись, она ощутила запах дыма в воздухе. Словно в подтверждение её догадки, откуда-то снизу донесся возглас: — Горим!

***

— Здесь, — сказал Муха.

Они стояли у юго-западной части подножия холма, на котором располагался посад.

Метрах в ста от них проходила дорога, ведущая к воротам.

— Будешь ждать нас здесь, — повторил Муха, обращаясь к Евстафьеву. Лошадей держи в поводу, гляди в оба. Если до рассвета не вернемся, поезжай на Серпухов. Там остановишься на подворье Успенского монастыря. Понял?

— А если заметит кто? — нерешительно спросил Евстафьев, которому явно не улыбалось оставаться одному.

— Придумай что-нить, — пожал плечами дьяк. — Потяни время, а там ужо не до тебя будет. Всё, пошли Ярослав, время дорого.

Вопреки ожиданиям Ярослава, они двинулись не в сторону дороги, а в противоположную, обходя холм с запада.

— Небо в тучах — это хорошо, это нам на руку, — бормотал Муха, разговаривая сам с собой.

Достигнув северо-восточной части окружности холма, они остановились. Слева от них блестела река, прямо перед ним — возвышался склон, по которому вверх вела едва заметная тропка.

— Так и есть! — усмехнулся в усы Муха. — Ну, с Богом!

Спустя четверть часа, тропа вывела их к частоколу. Ярослав прикинул высоту — навскидку было метра два — два с половиной.

В принципе, если одному встать на плечи другого, можно и дотянуться…

Однако, Муха, казалось, был озабочен чем-то иным — он сосредоточенно ощупывал бревна в самом низу ограды.

— Есть! — проговорил он. — Ну-ка, Ярик, подсоби…

Дьяк уперся плечом в одно из бревен, и, неожиданно, оно подалось, образуя узкую щель.

Муха ухмыльнулся видя удивление на лице Ярослава.

— Там вверху поперечина скрозь колья проходит, — пояснил он, в ответ на невысказанный вопрос. — Бревно подпилили снизу, вот оно и крутится туда-сюда. Почти в каждом посаде такое есть, только знать места надо. Идём!

Он скользнул в щель, Ярослав последовал за ним.

Место для тайного лаза в частоколе было выбрано удачно — практически, вплотную к нему, с внутренней стороны примыкали деревянные приземистые постройки с плоскими крышами, укрывая его от лишних глаз.

Обогнув их, они оказались во внутреннем дворе. Прямо перед ними впереди возвышался терем, состоящий из пары двухэтажных домов, соединенных крытым переходом. Дальний дом венчала башня с узким стрельчатым окном.

Справа тянулись постройки, по-видимому, служившие подсобками и амбарами, слева, судя по запаху, находились конюшни, за которыми виднелся купол часовенки.

— Сюда, — шепнул Муха, и осторожно двинулся к конюшне.

Сквозь неплотно прикрытые двери пробивался свет и доносились голоса.

— Конюхи, — пробормотал Муха и нахмурился, прислушиваясь к голосам.

— Стой здесь, — бросил он Ярославу, доставая из-за пояса пистолеты. — Если кто выскочит — руби! Замешкаешься — поднимут тревогу и пиши пропало… Усёк?

Ярослав кивнул и вытащил саблю. Ему было не по себе от того, что, возможно, придется «рубить» незнакомого ему, и, в общем, ни в чем неповинного человека, и, в глубине души, он не был уверен, что сможет, но Муха уже толкнул дверь и скользнул внутрь.

— Вечера доброго, мужички, — послышался его голос.

Голоса конюхов смолкли, а потом в наступившей тишине глухо прогремели два хлопка.

— Заходи! — позвал Муха.

В конюшне пахло сеном, лошадиным навозом и порохом. Дьяк невозмутимо перезаряжал пистолеты.

Двое конюхов распростерлись на полу, на зеленых кафтанах расплывались темно-вишневые пятна.

— Узнаешь одежку? — спросил Муха. — А ты говоришь — заночевали… А вон и лошадки знакомые!

Лошади вели себя беспокойно, топчась и пофыркивая, раздувая ноздри — запах пороха и крови тревожил их.

Муха убрал пистолеты за пояс и подошел к куче сена у дальней стены.

Вытащил из сумки флягу, полил. Затем извлек трут, чиркнул кресалом, и подул.

Вскоре на стоге заплясали язычки пламени, повалил дым.

— Вот и добре, — проговорил Муха. — Теперь, — продолжил он, оборачиваясь к Ярославу, — пойдет самая потеха!