Грани веков (СИ)

Ярость, дремавшая в нем где-то глубоко, неожиданно прорвалась, словно лопнул пузырь, и теперь весь его страх, боль, досада на всё происходящее с ним, внезапно выплеснулись наружу — он взмахнул саблей и нанёс удар.

Рябой, по-видимому, не ожидал внезапной и яростной атаки, и чуть замешкался — клинки со звоном скрестились, но последовавший за ударом выпад он отбить уже не успел, и острие сабли вонзилось ему между ребер.

Рябой издал булькающий звук, и осел на землю.

— Ах ты, курва поганая! — второй всадник, державший Ирину, оттолкнул её и бросился к нему.

Предводитель всадников направил коня к девушке.

Противник Ярослава щелкнул кнутом, и вторую руку резануло болью; на этот раз Ярославу удалось удержать саблю, однако, в следующий миг сильный удар кулака сбил его с ног. Бородатый воин навис над ним, занося кнут для нового удара, когда за спиной его вдруг выросла фигура, замахнулась, и бородач повалился на землю, как сноп.

Ирина вскрикнула, когда предводитель всадников схватил ее за руку и рывком перебросил через седло.

Собачья голова болталась прямо напротив ее лица.

— Стой! — донесся до неё крик Ярослава.

Ферапонт засмеялся, выкрикнув что-то, и вздыбил коня.

Словно в ответ, из темноты послышалось ржание, нарастающий стремительный топот, свист, звон, короткий вскрик.

Что-то навалилось на Ирину сверху, и сползло вниз.

Чьи-то сильные руки подхватили её и поставили на землю.

— Ну что, царевна, нагулялась? — насмешливо спросил знакомый голос.

Ирина подняла глаза на возвышающегося над ней Беззубцева на коне, с окровавленной саблей в руке.

Переведя взгляд, она увидела Афанасия, с ухмылкой помогающего Ярославу подняться на ноги; два тела, в черных кафтанах распростерлись на земле.

Тело Ферапонта, волочилось по земле вслед за стремительно уносящимся прочь конем — сапоги всадника застряли в стременах.

Ирина почувствовала, как к горлу подкатывает комок, она отвернулась и ее вырвало.

Беззубцев подхватил её и усадил в седло перед собой.

***

— Ярик! — Евстафьев заключил Ярослава в объятия. — Живой! Я знал, я знал, что вы вернетесь! И Ира тоже!

— После, после намилуетесь! — рявкнул Беззубцев, натягивая узду храпящего под ним коня. — Живо по коням и дёру!

— Нужно дождаться Муху, — сказал Ярослав.

— Был бы жив — уже здесь был бы! Замешкаемся — и ему не поможем, и сами пропадем! Ну!

Ярослав вздохнул, признавая справедливость доводов Беззубцева.

— Погодь, Юшка! — вмешался Афоня, вглядываясь в ночную темноту. — Кажись, погоня!

— Тьфу-ты! — выругался Беззубцев. — Дотискались!

Он перехватил саблю поудобнее.

— Вроде один всадник… — пробормотал Афоня.

— Да? Ну, это он зря! — Беззубцев зловеще ухмыльнулся.

Всадник, действительно, был один, и сидел в седле как-то странно, привалившись к шее лошади.

— Муха! — воскликнул Афоня.

Никак, ты, Афонь? — донеслось до них из темноты. Дьяк подъехал ближе, и стало видно его бледное, почти белое лицо и пропитанный кровью рукав. —

— Он же весь в крови! — ахнула Ирина. — Нужно осмотреть и перевязать…

— Не сейчас, царевна, — Муха поморщился. — Сначала убраться отсюда нужно подальше.

Он заметил Беззубцева и слабо усмехнулся. — Что, Юшка, скучно без нас стало?

— Тебе, вона, гляжу, весело! — буркнул Беззубцев. — Хорош лясы точить — едем!

Вопреки опасениям Юшки, погони за ними не было. Спустя полчаса скачки, они решили сделать привал. Съехав с тракта, остановились в небольшой лощине; разводить костёр Беззубцев категорически запретил.

— Береженого Бог бережет, — сказал он.

Дьяк практически сполз с лошади и, с едва слышным стоном, опустился на землю.

С помощью Евстафьева, Ярослав стянул с него кафтан и достал свой фонарик-брелок.

В области левого плеча и ключицы тянулась глубокая рубленая рана, сочащаяся темно-вишневой кровью.

Евстафьев со свистом втянул сквозь зубы воздух.

— Эк тебя! Чем это?

— Опричник, сволочь… Достал саблей-таки, — выдохнул Муха.

Ярослав вывалил содержимое сумки на землю. Ирина, присев рядом, разрывала пачку бинта.

— Промыть надо, — сказала она. — Вода есть?

— Брага, — прохрипел Муха. — Там, в сумке…

Афанасий услужливо подал флягу Ярославу.

Резкий запах сивухи ударил в нос, когда Ярослав полил её содержимым рану.

— Погоди-ка… — Муха поморщился. — Дай-ка, глотну хоть…

Он жадно припал к фляге, дергая острым небритым кадыком.

— Порядок… Теперь валяй…

Он бессильно опустился на землю. Лицо его было совсем белым.

— Ярик, — тихо сказала Ирина, — пульс слабый…

Ярослав кивнул, тампонируя рану марлевым бинтом. Судя по всему, сабля задела плечевую вену, что означало значительный объем кровопотери. Удивительно, как он вообще смог держаться в седле столько времени.

Когда Ярослав коснулся ключицы, дьяк поморщился. Так и есть — перелом!

Это серьезно усложняло дело. Чтобы зафиксировать ключицу, понадобится целая куча бинтов, которой у них не было…

— Набирай анальгин, — бросил он Ирине.

Осушив, насколько смог, рану, он стянул края пластырем, положив сверху сложенный в несколько слоев бинт. Остатки пошли на то, чтобы закрепить ее на теле.