Грани жизни

Однако, вглядевшись в мельниковский чертеж, Петр Семенович как-то притих. Опытным инженерским глазом он сразу уловил то исходное направление технической мысли и точного расчета, которое и должно было обязательно привести к упрощению конструкции. Обладая отличной зрительной памятью, Сковородин точно, до мелочей, помнил исходную конструкцию ворсовальной машины «В-С», созданной им в конце сороковых годов, и поэтому с предельной ясностью видел, за счет чего произведено упрощение, то есть какие именно его, сковородинские, детали были сокращены «за ненадобностью», как горько отмечал он. Пришлось отметить, что и конфигурация оставшихся деталей изменилась так же, как и их сопряжение между собой. Сковородину ясно представилось, что обозначенные на чертеже иные, чем у него, детали сопрягаются и взаимодействуют как-то легче, стройнее и, конечно, быстрее, чем на его чертеже. Петр Семенович и хотел бы придраться, но ему «не за что было уцепиться», как тут же, проверив, он вынужден был себе признаться.

«Что же? — спросил он себя. — Придраться не к чему, значит, чертеж Мельникова надо одобрить?»

Он как бы уже слышал свой ласковый («о, черт, наверняка льстивый и препротивный!») голос и какие-то одобрительные слова в адрес этого мальчишки, который взял да и перекроил по-своему «изначальный узел» его машины «В-С», известной многим суконным фабрикам страны. А, собственно говоря, разве дело остановится только на этом уже «несковородинском» узле?.. Конечно, нет, оно и дальше пойдет, отыщут и в других частях «В-С» новые недостатки, которых этот до времени поседевший от забот, а по их мнению, «выживающий из ума Сковородин» (они и так могут сказать!) своевременно не заметил, и тем хуже для него: надо уметь предвидеть, да, да…

Петр Семенович чувствовал, что мысли его раскаляются, что безрассудная, уже вне его воли, мутная сила относит его куда-то в сторону, но остановиться он не мог. Больше того, чем больше он думал, тем очевиднее становилось для него: он оскорблен, а Петя Мельников и все остальные члены «семерки» с бестактной поспешностью «рвутся» к успеху.

Ночью, томясь бессонницей, он слышал все тот же здравый голос, который напомнил ему о Галине: но ведь самое-то главное ты признал: чертеж Мельникова надо одобрить, и, право, чем скорее, тем лучше, тем справедливее.

«Пусть признал, пусть! — снова, как дымный огонь в осенний промозглый день, заметались неотвязные думы. — Но откуда следует, что я обязательно должен торопиться с этим одобрением? И разве справедливо показывать молодым людям — будь они трижды новаторы! — что все ими желаемое так легко осуществляется… и будто я, Сковородин, только и мечтаю о том, как бы скорее выбежать им навстречу!.. Нет, пусть они поймут, что и новаторские стремления (я готов и это признать!) продвигаются не по накатанной дорожке. Да, да, нечего портить их и развращать!»

«Но ведь ты-то сам почему-то не сделал того, что представил тебе Петя Мельников, — еще требовательнее и холоднее напомнил тот же строгий голос. — Почему же ты…»

Это напоминание так больно ударило в грудь, что Петр Семенович чуть было не вскрикнул.

«Да!.. Ужасно!.. Почему же в самом деле не я сделал чертеж, а Мельников?.. Почему не я?! Помешала уверенность, что твой узел до сих пор хорош и отвечает современным техническим требованиям?.. Или к тебе уже так близко старость подступила, что ты потерял последние остатки самокритики? Или ты, почив на лаврах прошлых лет, потерял чутье к действительности?.. Да что за чушь?.. Если бы хоть капля чего-то застывшего на месте была видна людям в моей работе, разве пригласили бы меня в такую ответственную поездку?.. Нет, я вполне в силе, я могу широко, современно мыслить и приносить пользу обществу!..»

«Так что это за ревность такая у тебя к молодому работнику? — снова и снова приступал к нему внутренний голос. — Он тоже стремится работать для общества. Неужели ты, многоопытный, всерьез хотел бы, красуясь своей силой и знаниями, возвышаться над всеми, как мудрец над посредственностями?..»

«Ничего подобного со мной не было и никогда не будет… Из моего цеха вышло немало способных конструкторов… я буду и дальше открывать им дорогу в жизнь!..»

«Так что же останавливает тебя написать простые слова: «Чертеж одобряю. Сковородин»?»

«Не терплю, когда меня торопят, — не терплю неожиданностей!.. Не терплю, когда меня ставят в сложное положение».

«Да чем же оно сложное-то? Ведь ты же поддержал решение заводского комсомола — создать бригаду в помощь будущей первой автоматической! Ты же сам в своей статье в многотиражке похвалил «инициативу заводской молодежи, которая жаждет расти в атмосфере больших идей…» Ты же похвалил в печати «благородную увлеченность большими идеями времени» самого секретаря комсомола Петю Мельникова… И ты же теперь готов перечеркнуть все!»