Грани жизни

— Что? — забывшись, громко произнесла Галина. Чайные чашки, которые она расставляла на столе к вечернему чаю, зазвенели в ее руках.

— О чем ты? — спросила Натэлла Георгиевна, хотя ее внимательные темные глаза выражали ясность понимания.

Галина рассказала и заплакала.

— Я мучаюсь, ночи не сплю, а он? Он что?

— Во-первых, он об этом не знает, как и ты не знаешь, что он сейчас чувствует: ведь вы друг с другом не видитесь, — с оттенком грустного осуждения ответила Натэлла Георгиевна.

Но разговор прервался: «к чаю» подъехали дядя Жан и тетя Эльза — они чаще всего приезжали именно к этому часу. Со свойственной ей бесцеремонностью «фарфоровый лобик» давно разгадала эту «тактику»: Лизавета-Эльза, «хитрая лентяйка и неумеха», сама варенья не варит, а «сладенькое обожает, как мышь». Проще всего было направиться в гости к свекрови и «налиться по горло» чаем с разными сортами отличного варенья. Рассыпаясь в похвалах свекрови и «дорогой Натэллочке», хитрая Лизавета насладилась в полной мере. Когда Натэлла Георгиевна ушла к себе, Эльза сразу заговорила о том, что больше всего ее занимало:

— Ну, Галиночка, есть ли какие-нибудь новости от этого… от него?

Галина ответила кратко и отрицательно. Эльза бурно возмутилась:

— Боже, какое жестокосердие! Правда, Жанчик? Да еще у такого молодого человека!

Дядя Жан полностью поддержал жену и глубокомысленно добавил:

— В данном случае я особенно поражаюсь… красота — это ведь страшная сила! Если женщина, извиняюсь… рожа, то ей ничего не прощают. Но хорошенькой девушке можно и должно все, все простить! Только беспробудный болван этого не понимает: не простишь, так и не увидишь свою красавицу!

Бабушка Ираида Васильевна вспомнила несколько случаев из своей молодости.

— Мой Сенечка мне все капризы прощал… только бы, говорил он, мой милый «фарфоровый лобик» не расстраивался… вот какая была любовь! А тут… холод, лед, и ведь, смотрите, люди добрые, этот мальчишка своего же счастья не ценит!

— Ах, мамаша… молодость всегда неопытна, прежде всего в любви!.. Этого парнишку с его заводскими делами и заботами надо хорошенько встряхнуть… вот т-так! Уж что-что, а психологию любви я знаю и чувствую!.. — окончательно загорелась Эльза, и ее рыже-белокурый хвост на затылке заметался из стороны в сторону, как пучок шального огня.

— Настоящая любовь обязательно ревнует! Вот и встряхнем Мельникова приступом самой безумной ревности! Пусть он поймет, что не он один свет в окошке! Пусть затоскует, черт возьми… пусть схватится за голову: «Ай, боже мой, да ведь я же ее, мою чудную Галиночку, этак насовсем потеряю!..» И он позабудет о своей глупой гордости и о всякой там «принципиальности» и примчится к тебе с повинной!

— Но ведь мы же не видимся с ним… — вздохнула Галина.

— Эка беда, подумаешь! — лихо расхохоталась Лизавета. — Да разве только дома можно встречаться? А знакомые, улицы, где вы обычно гуляли?.. Ха, ха… А ваше кино, где вы смотрели картины… и целовались в темноте? Вот тебе и места романтически возможных встреч… Что, верно я говорю?

— Д-да… Пожалуй, это можно себе представить… — нерешительно откликнулась Галина.

— О-о! — торжествующе пропела Лизавета. — Ты еще не знаешь всего плана р-романтического приключения душенька моя!

Увлеченная собственной выдумкой, Лизавета уже принялась внушать Галине, что надо сделать и как следует себя вести красивой девушке в подобном приключении. Прежде всего Галина должна «во всем блеске показать свою красоту». И «лучше всего ей будет к лицу ее новая, чудная нейлоновая шубка»!

— Надо быть настоящим бревном, чтобы не заметить тебя на улице! Он увидит тебя… и будет потрясен! — непререкаемо убеждала Лизавета. — «Он» должен увидеть тебя с поклонником… вот в чем «соль»!.. Пусть этот мальчишка своими глазами убедится, что ты не такова, чтобы терпеть обиды. Но кого же нам избрать поклонником? Мамаша, вы же всех и все знаете… а что же вы молчите?.. Срочно необходим ваш совет: кого выбрать поклонником? Н-ну? Думайте же, мамаша!

Лизавета умела приставать, и свекровь тоже принялась вслух перебирать фамилии знакомых молодых людей. Наконец обе с заговорщически-довольным видом объявили, что «самым подходящим» будет Сережа, студент первого курса географического факультета. Сережу Галина знала с детства и долго не могла запомнить его фамилию — Вандышев и называла его Ландышев. Позже, когда Сережа выровнялся в миловидного, но довольно молчаливого подростка, который совсем не умел ни веселиться, ни острить, Галина прозвала его «ландышевые капли»!

— А… вот кто… — невольно рассмеялась она. — «Ландышевые капли»!

Но Лизавета возмущенно прикрикнула на нее: неужели она, Галина, оказывается «такой дурочкой», что не понимает «самого главного»? Во-первых, Сережа — сын профессора, во-вторых, он красив и элегантен, в-третьих, прекрасно воспитан…

— А застенчивость у него так благородна… и не будь дурой, Галинка!.. Он на тебя продолжает заглядываться, он даже словно немеет от восторга! Он именно тот, кто нам нужен… и не спорь, не спорь… Именно этот душка подойдет для нашей цели — проучить твоего красавца!