Граница безмолвия

Отношения с Ящуком у Вадима не складывались. Впрочем, точно так же не складывались они у Ящука и с начальником заставы Загревским, с младшим лейтенантом Ласевичем, с военфельдшером и радистом. Ефрейтор Оленев, возможно, был единственным человеком на заставе, к которому Ящук относился терпимо, и с которым мог часами просиживать в его каптерке.

– «Как зэка», говорит? А что, он почти прав. Как-никак шесть лет он уже здесь. Один, без семьи.

– Первый год с женой был. Красивый жена был.

– Но ведь мне сказали, что офицерам нельзя жить здесь с женами.

– Теперь уже нельзя.

– Почему теперь нельзя? – Ордаш вспомнил глаза и улыбку Риты Атаевой. Глаза и улыбку, которые каждый день могли бы встречать его в одной из комнат офицерской казармы.

– Приказ такой вышел, однако. Нельзя, чтобы женщины жили здесь, чтобы прямо на заставе жили. Женщин мало, солдат много, да… У одних женщин есть, у всех остальных женщин нет. Плохо, однако.

– Да, понятно, что для полсотни холостых мужиков появление одной женщины – сплошное раздражение. Неминуемо срабатывает принцип: или всем, или никому!

– Если рядом городок или селение – тогда семьи офицеров живут там, да… – просвещал его Оркан. – На заставе женатых нет, на заставе есть пограничники. Ящук начальником заставы был, жена военфельдшер был. На следующий год пришел корабль, и она уехала. Ящук запрещал, однако она уехала. Ей высокий камандыра разрешил. В самом штабе разрешил, да… Говорят, тот камандыра, к которому она уехала. Навсегда. Женой стать хотела, да… Когда Ящук понял, что навсегда, совсем злой стал. Запил. С командиром взвода подрался, застрелить хотел, да…

– Из-за чего?

– Из-за жены, которая уехала. Ящук это, как его…

– Ревновал? Но ведь она же не с командиром взвода уехала, а к начальнику.

– Начальника жить с ней не захотел. У начальника свой жена был, да. Жену Ящука домой отправил, в Смоленск.

– Странноватая какая-то история.

– Оркан тоже говорит: «странноватая». Жена уехала, а Ящук все еще ревновал. Стрелять в лейтенанта хотел. Пистолет приставил. Лейтенант рапорт написал. Самолет прилетал. Лейтенант улетел, а Ящука разжаловали и командиром взвода назначили. А начальника новый прилетел, которого потом Загревский сменил.

– Ну а лейтенант? Которого Ящук чуть было не пристрелил?

– В Белоруссию лейтенанта перевели. Недалеко от Смоленска служить стал. Границы там нет, он в другой войска служить стал. Ящук совсем застрелиться хотел. Говорил, что теперь лейтенант с женой его жить станет, да… Из Смоленска жена, рядом совсем от службы лейтенанта.

Вадим задумчиво вздохнул, помолчал и снова вздохнул. Даже Господь не знает, как бы повел себя он сам, если бы оказался на месте Ящука. Особенно если бы на месте жены его оказалась Рита Атаева.

– Ну да черт с ними, с этими ревностями. Ты, ефрейтор, обещал пересказать то, что слышал от Ящука о Фактории. Что ему известно об этом острове? Как ты понимаешь, расспросить у самого Ящука вряд ли удастся, слишком уж нервным он стал в последнее время.

– Когда наступает «время корабля» – на заставе все нервными становятся, старшина.

– Вот именно, когда наступает «время корабля»…

* * *

Они шли по террасе внутреннего хребта, сплошь заваленной камнями и поросшей чахлым кустарником. Лучи солнца не достигали этой преисподни, даже когда оно было в зените, поэтому от ледников и провалов его, от камней и чахлого кустарника веяло каким-то могильным, все естество пронизывающим холодом.

Ордаш даже пожалел, что они свернули в этот каньон, где нет никакого зверья, а значит, не может быть и охоты. Однако возвращаться уже было поздно; судя по всему, добрую половину расстояния до северной оконечности Фактории они уже преодолели.

– Ящук говорил: белые сюда бежали. Офицеры. То ли из Якутии, то ли из Салехарда. На трех баркасах пришли. На запад уходили. Здесь шторм начался, они к острову пристали. Осенью это было. Лета ждать надо было. Корабля ждать, да…

– И не дождались?

– Корабль пришел. Из Салехарда. Но с красными. Баркасы белых они снарядами потопили, на остров высадились. Говорят, несколько офицеров спаслось, ночью на шлюпке ушли к материку. Больше ничего Оркан не знает. Ящук не рассказывал, да…

– Очень содержательная быль, – иронично заметил Вадим.

– Ящук спроси. Он с местными оленеводами встречался. Много слушал, много слышал, да…

В просвете между скалами уже виднелась полоска моря, когда ефрейтор, который шел первым, обнаружил, что от каньона узкий извилистый овраг уводит в глубь острова. Остановившись, Оленев вопросительно взглянул на старшину.

– Согласен, надо бы и его осмотреть, – согласился Вадим, отвечая на немой вопрос тунгуса. – Метров сто пройдем, а там видно будет.

21