Граница дозволенного

Затем до меня добрался его стон. Сначала он казался грохотом, но резко сменился на что-то очень тонкое и писклявое. К стону примешивался еще и противнейший звук царапанья когтями гладкого камня. Зубы свело. Стоя на скале, я вдруг представил себе, что это упал с небес сам Ярго… Да, мы с самого рождения знали, что он живет среди нас, что он нас окружает. Но что, если…?

Между тем камень практически остановился, разбросав не только землю, но и свои части в разные стороны. Он развалился. При этом в последний раз потревожив мир громким хлопком.

А потом наступила тишина. Она неожиданно навалилась всей своей мощью, что мне пришлось прийти в себя и вновь прижаться к скале, запоздало оглядываясь по сторонам. Если упавший камень привлек еще кого-то, то я мог оказаться легкой добычей. Однако, даже ветер замолчал. Редкая и опасная тишина заставляла тише дышать. В такие моменты обычно тот, кто первым издавал звук – и умирал. Но ветер вновь задул. Теперь еще сильнее и громче. Я вновь прикрыл ушные раковины.

Когда Ярго вернул мир в его обычное состояние, об изменениях напоминал лишь развалившийся на куски камень посреди долины. Он продолжал гореть на берегу озера, кидая к облакам черные клубы. Ветер яростно набрасывался на них и сносил в сторону, чтобы сразу разорвать в клочья. Поэтому долина заполнялась чернеющей пеленой вместе с плотной завесой пыли. Буря приближалась вплотную. Она занимала почти всю линию взгляда. Постоянно меняющая свою форму, прямо как рассказывающий об охоте эзх меняет расположение нательных знаков, буря намеревалась напасть на долину и заполнить ее.

Камень слишком сильно отвлек меня. Теперь возможность убежать от бури пропала. Я мог лишь спрятаться от нее в ближайших заброшенных пещерах.

Шансы оказаться окутанным стихией и потеряться росли и росли. А я замер на скале, всматриваясь в длинную борозду и горящие куски упавшего с неба камня. Почему-то тогда показалось, что Ярго не просто так сделал меня наблюдателем падения с небес. Не просто так я вновь увидел то, что противоречило учению наставника. Чем дольше всматривался на далекое пламя, дергавшееся на земле, тем больше верил в то, что Ярго выбрал именно меня своим голосом. Вспоминались все обиды от соплеменников, вождя, наставника. Еретик! Но еретик увидел откровение в отличие от них.

Там же, на скале, я осознал, что откровение способно возвысить меня над остальными. Что оно сделает обычного эзха сильнее и важнее, чем остальные. И все благодаря Ярго и Откровению. Подобные мысли распирали меня, делая больше.

Взгляд с трудом оторвался от места падения. Буря нависла над долиной, завывая так, что теперь слышалась только она. Я вновь огляделся. Сверху по склону ничего не изменилось. Но все же что-то незаметное поменялось… Мхи перестали манить к себе и отпустили. Возможно, так желал Ярго.

Прилив новых сил почти сбросил меня со скалы – так внезапно мышцы сбросили одервенение. Что же делать? Ответа не существовало. Только желание. Яркое, пульсирующее желание сорваться и побежать к горящим осколкам, коснувшись их, чтобы познать. Любопытство. Один из пороков эзхов. Наставник всегда учил, что тот, кто поддастся искушению узнать неведомое, не спросив его, принесет в племя страдания. Вместе с изменением древнего уклада, который помогает выживать племени многие поколения.

У озера, к тому же, что-то белело. Этот цвет почти на найдешь в моем мире. Ярго прячет его только на пиках гор. И то, он никогда не был таким ярким, как на берегу среди огня. Да и осколки камня сильно выделялись на однообразном дне долины. Это новое и неизведанное манило к себе. И пугало одновременно.

Что хотел сказать этим Ярго? Испытывал ли он меня грехом или хотел изменения эхов, говоря моими узорами? Второй вариант казался мне более правдивым. Ведь передо мной уже раздвигалась завеса тайн.

Но и смерть я чувствовал сильнее. Буря нависла над обрывом противоположного склона. Ветер пытался сорвать со скалы, как пыль, чтобы закрутить и выбросить. Песок так бил по глазам, что пришлось закрыть их вторым веком. Значит от бури ноги уже не унести. Оставался только один способ спастись от нее – старые пещеры. Между тем голод давал о себе знать, а силы, полученные от вдохновения явлением, таяли. Слабость появилась сначала в голове, опускаясь ниже и ниже по телу. Требовалось действовать быстрее.

Ноги с трудом послушались. Я спрыгнул со скалы в сторону, поймав с помощью хвоста равновесие. Ветер слегка скорректировал прыжок. Мне следовало успеть добежать до места падения как можно скорее. Я должен был умереть, либо затерявшись в однообразии стихии, либо умерев от голода в пещере, прячась от бури несколько дней подряд. При втором варианте я все же мог навязать Ярго борьбу. Бродя в вихрях, я бы точно погиб.