Граница леса

— Делайте что хотите, — вспылила Судья. — Но смотри — женишься, прогонишь девчонку, кормить её за тебя никто не будет.

— Значит, я не женюсь, — неожиданно мирно ответил страж и вышел из тётушкиных покоев. Ведьма так и осталась висеть на его руке.

Отобрав у Заклятых ведьму, лесной страж недолго думал, куда её нести. Кроме как к себе, в свой лес, чьим воплощением и душой являлся он сам, идти было некуда. Но на первых же шагах Орсег понял, как опрометчиво поступил, разрешив ведьме пить его кровь уже в покоях Судьи. Сам он в любой момент мог вернуться к себе с той же лёгкостью, с которой люди пробуждаются от дрёмы, но вот девушку надо было донести до границы, проходящей между мёртвым лесом и его собственным. Отнести, не обращая внимания, как она с каждым глотком пьёт его кровь и тянет силы. Будь страж у себя, он мог бы отдать и вдесятеро больше, будь он в гостях, одолжил бы у любого из бесчисленных родственников. Но здесь, в ничейных землях, он не мог потратить слишком много. Вернее, мог, но тогда бы проснулся бы у себя, бросив ведьму на полдороге. Чтобы перенестись вместе с ним, Тиселе была слишком материальна.

Пришлось стискивать зубы и идти, придерживая кусающуюся и царапающуюся ношу. С каждым шагом страж становился всё прозрачнее и мог вот-вот исчезнуть из «мёртвого леса». Если бы ведьма не пила его кровь, можно было бы принять «дикий» облик, так напугавший в столице леди Элесит, и протянуть лишние сто шагов. Но с открытой раной о таких фокусах можно было и не мечтать.

На беду из-за деревьев тварь за тварью выходила, жадно облизываясь, нежить. Её привлекала кровь стража, до которой эти создания были не менее падки, чем ведьма. А страж, опять же, не мог шугануть обнаглевших хищников иначе, чем угрожающим рычанием. Твари взвизгивали, отступали, и снова возвращались на тропинку. Орсег оскалил зубы. Если они нападут, его на драку не хватит. Убить стража у нежити не выйдет, потреплют изрядно, но рано или поздно он проснётся у себя как ни в чём ни бывало. А вот девушка останется на тропинке, и больше никогда с неё не поднимется. Стражу останется потом только подобрать косточки, чтобы закопать у себя и вырастить из них новое дерево в память о ведьме, которую не смог донести до дома. Нелепое утешение. Он снова зарычал, и перешёл на бег. Нежить не отставала, хоть и не торопилась нападать. А до границы ещё далеко. Страж побежал быстрее. Нежить всё не нападала, видно, ждала, пока он уберётся отсюда, оставив им насосавшеюся крови и сил ведьму.

— Не дождётесь, — по-человечески процедил Орсег. Нежить не отвечала. Эти твари не умели говорить, только преследовать и рвать добычу. Среди Заклятых считалось, что ведьмы занимают место духов-покровителей нежити, и могут заставить этих тварей повиноваться. Так и было, но, в отличие от стражей, ведьмы не могли вселиться в стаю нежити, стать её душой, разумом и чувствами. Не могли ведьмы и вселяться в отдельных тварей, как это иногда делали духи-покровители животных. Но самое главное: потерявший силы страж возвращается к своим истокам, так, Орсег, устав, на время сливался с лесом. Потерявшая силы ведьма пожиралась неблагодарными подопечными. И всё же она могла им приказывать — если бы находилась в сознании.

— Тиселе! — позвал Орсег и встряхнул девушку. — Очнись!

Ответа не последовало. Страж зашипел от бессильной злобы на тётушку и её «сестёр», которые довели ведьму до подобного состояния, но толку от этого не было. На бегу Орсег с размаху налетел на кочку и едва не покатился кубарем. Нежить радостно взвыла и подобралась ближе, но страж злобно ощерился и выровнял бег. Он бы никогда не споткнулся, если бы не впившаяся в руку ведьма, но, если бы не она, ему бы вовсе не пришлось бы бежать.

— Замкнутый круг, — произнёс вслух Орсег. Кочка на тропинке была ровно посередине пути, но сил у стража больше не оставалось. Похоже, пришло время отдирать от руки Тиселе и принимать бой. Там, за поворотом, должна быть удобная полянка, а ведьму можно будет подсадить на дерево. Плохо только, что нежить прекрасно лазает по деревьям…

Когда на тропинку перед Орсегом легла новая тень, до полянки оставалось всего несколько прыжков. Но их-то он и не успевал сделать. Сгорбившись так, чтобы прикрывать девушку от обнаглевшей нежити, лесной страж приготовился броситься на ближайшего противника. Человеческий череп на зверином теле — отвратительное сочетание. Люди не успокаиваются даже после смерти.

Бой был бы последним до самой весны, и всю зиму Орсег едва бы смог пошевелить хоть веточкой, но тут пришла помощь. Волчье тело (и только глаза у него были человеческие) проскользнуло между деревьями, и младший брат, не останавливаясь, схватил преграждавшую путь тварь за горло. Встряхнул и, мотнув головой, отбросил в сторону. На землю нежить осыпалась серой пылью. Волк чихнул, моргнул и поднялся на задние лапы, возвращая себе человеческий облик. Последними поменялись глаза, из людских сделавшись звериными.