Граница миров

Внезапно Офелии почудился упрек в глазах умерших на фотографиях, слабо мерцавших вокруг нее в свете лампад. Люди, которых все считают мертвыми, хотя они таковыми не являются…

– Значит, эти погребальные урны пусты?

Где-то впереди звякнула крышка урны и послышался ответ, произнесенный самым что ни на есть деловым тоном:

– На первый взгляд нет. Но я не стал бы утверждать, что это пепел человеческого тела.

– Если люди на фотографиях не мертвы, то что же с ними стало? – прошептала Офелия.

Металлический скрип аппарата Торна на мгновение затих.

– А ты ни на что не обратила внимания? – спросил он после паузы.

Офелия промолчала, но подумала, что здесь ее внимание привлекает буквально всё. Этот колумбарий – вполне возможно, фальшивый. Лица мужчин, женщин и детей, наверно, давно растворившихся в небытии. Украденные жизни… И вдруг она поняла:

– Лампады!

Великое множество лампад, и ни одна из них не мигала и не потрескивала. Эта маленькая заброшенная башня в дальнем конце ковчега, на границе с пустотой, была оснащена электричеством куда лучше, чем весь Центр.

– Я абсолютно уверен, что Рог изобилия где-то поблизости, – заключил Торн. – Если он преображает отголоски в материю, ему требуется мощный источник энергии.

Офелия кивнула, но подумала: одно дело – знать это, и совсем другое – поставить себе на службу. Неужели Рог изобилия был частью погребальных урн? Вряд ли, ведь он должен иметь несравненно бóльшие размеры. А все эти люди, которых Центр выдавал за мертвых… неужели они служили тем самым дубликатом, о котором говорила Евлалия Дийё?

Эта мысль привела Офелию в ужас.

Она открыла внутренний ставень одного из окон. За стеклом вдали виднелся соседний ковчег, где располагалась «Дружная Семья»; отсюда он был виден лучше, чем со стены кладбища. Или просто ночная тьма становилась уже не такой густой: звезды на небе постепенно меркли, близился рассвет. Офелии было необходимо вернуться к себе и лечь в постель до того, как ее придет будить няня-автомат.

– Мы не ведем традиционную супружескую жизнь.

Торн произнес это как нечто очевидное в тот момент, когда Офелия наконец догнала его на верхнем этаже башни. Он стоял, тщательно протирая руки дезинфицирующим раствором – вероятно, из-за всех тех урн, которые он открыл, чтобы ознакомиться с содержимым, а потом закрыл. Его взгляд был устремлен на электрический кабель, проложенный вдоль балок.

– А мне нравится, что мы не следуем традиции, – заверила она Торна.

И вдруг с удивлением заметила, что кровь Секундины бесследно впиталась в ткань его мундира. Это подействовал маниакальный анимизм Торна, уничтожавший любое пятно, любую морщинку на всех его костюмах. Что же касается Офелии – ей, наоборот, приходилось бороться с капризами своего семейного свойства. С тех пор как она получила назад очки, они упорно пытались удрать от нее, вынуждая то и дело водружать их обратно себе на нос.

Торн недовольно поморщился, увидев, что кабель ушел в потолок, и перевел строгий взгляд на Офелию.

– Только что там, в холле, ты испробовала свои когти на моих. Я предпочел бы, чтобы ты больше так не поступала.

– Я сделала тебе больно?

– Нет.

Торн говорил жестко, но вместе с тем слегка смущенно.

– Нет, – повторил он уже мягче. – На самом деле я не знал, что когти Драконов могут служить чему-то другому, а не только ранить. Но ты не всегда будешь рядом со мной, чтобы регулировать их силу. И я должен полностью контролировать это свойство. Есть такие проблемы, которые мы можем решать только поодиночке.

Офелия знала, что он прав и что с ее стороны было очень неосторожно сочетать свое изменяющееся свойство с неуправляемым свойством Торна. Но тем не менее иррациональная сторона ее натуры восставала против убеждения, что их общее «мы» недостаточно сильно для преодоления всех испытаний.

– Посмотри вон туда, – попросила она.

Едва заметная щель в потолке выдавала наличие люка. Чтобы открыть его, стоя на полу, требовался шест, но Торн, всего лишь подняв руку, дотянулся до дверцы, откинул ее, вытащил из люка складную лесенку и мрачно буркнул:

– Я не смогу туда подняться.

Офелия не заставила себя просить и начала взбираться на чердак, хотя управлять своими разбалансированными руками на этом трапе было намного труднее, чем на обычной лестнице. Торн недаром утверждал, что некоторые проблемы можно разрешить только в одиночку. А Офелия испытывала желание – пусть и немного детское, как она сама признавала, – доказать ему, что другие проблемы можно разрешить только сообща.

Она ощупью нашла шнур выключателя, дернула за него, и бледный свет лампочки под сводчатым потолком упал на погребальные урны. Опять только урны! По крайней мере на первый взгляд. И ничего, что напоминало бы Рог изобилия.

– Погоди, я сейчас осмотрюсь тут, – сказала она. – А ты пока поищи там, вокруг себя.

– Офелия!

Она выглянула из люка и вопросительно посмотрела на Торна. Его худое лицо с резкими чертами было обращено к ней с каким-то непривычным, сурово-торжественным выражением.