Граница миров

– У нас еще много вопросов, на которые нет ответа, – сказала она. – Мне кажется, что Рог изобилия сам по себе – всего лишь внешняя сторона чего-то более скрытого, более значительного, и это меня пугает. Мы практически ничего не знаем о том, что называется эраргентум, который нас окружает. И, кроме того, есть еще пресловутая кристаллизация, по-видимому, важная для Проекта. Она является сутью второго протокола, но я понятия не имею, в чём это выражается. Имеет ли она отношение к тому разрезу, который Секундина изобразила на моей тени? – прошептала Офелия, потирая плечо в поисках невидимой раны. – С тех пор как она его нарисовала, мне грозит перевод во второй протокол.

Торн резко взмахнул рукой, словно отсекал эти рассуждения, считая их неважными.

– Мы поставили себе цель – узнать, каким образом Евлалия Дийё превратилась в Бога и как это повлияло на нынешний апокалипсис. Теперь нам известно, что функция Рога изобилия заключается в конверсии. В кон-вер-си-и, – отчеканил он эти четыре слога, – а не в создании чего бы то ни было.

Офелия кивнула. Каждая фраза Торна дышала бодрящей энергией.

– Евлалия не удовольствовалась превращением отголосков в Духов Семей, – продолжал он. – И, вероятно, провела обратный опыт с превращением себя в отголосок, чтобы принимать любое обличье и проявлять любые свойства.

– А ее преображение одновременно затронуло Другого, – подхватила Офелия, заразившись возбуждением Торна. – Возможно, именно эта метаморфоза и произошла в замурованной комнате Мемориала. А может быть, даже и спровоцировала Раскол. Это была еще одна конверсия.

– И если мы выясним, каким образом Евлалия Дийё достигла успеха, значит, узнаем, как помешать всему этому, – заключил Торн. – В настоящий момент она и Другой держатся в тени, но долго это продолжаться не будет. И следующий этап наших поисков, здесь и сейчас, – Рог изобилия.

Офелия обвела взглядом урны в нишах, тянущихся рядами по всей башне.

– Неужели он здесь, в этом колумбарии?

И тут она вздрогнула от жуткого скрипа. Стальная арматура ножного аппарата Торна снова прогнулась, когда он начал взбираться по лестнице.

– Сорок лет назад, – объявил он, выправляя шарнир аппарата, – здание Центра подверглось капитальному ремонту. К тому периоду как раз и относится создание альтернативной программы и трех ее протоколов. А также системы электрического освещения. Я уже объяснял тебе, что показания счетчиков Центра расходятся с представленным мне отчетом. В ходе моей неожиданной инспекции ни один представитель здешнего персонала не пожелал или не смог ответить мне, куда уходит излишек электричества. В ответ на мои вопросы я слышал только одно – «sorry».

Чем выше Торн поднимался, тем ниже звучал его голос, словно лакированные деревянные стены башни стали для него гулким корпусом контрабаса.

Офелия старалась поспевать за ним, переходя с лестницы на лестницу, но усталость и недосыпание замедляли ее подъем. В конце концов она потеряла Торна из виду. Ряды ниш с урнами чем-то смутно напоминали ей лабиринты полок библиотеки. Мрачной библиотеки.

– Кто тебе указал этот колумбарий?

– Дочь Леди Септимы, – ответил из бокового коридора отдаленный голос Торна. – Но не напрямую. После того как она угодила под мои когти, ее срочно доставили в клинику альтернативной программы. И я ее сопровождал… На расстоянии, конечно, – добавил он после паузы. – Я хотел убедиться, что… ну, ты понимаешь…

Он говорил отрывисто, то и дело замолкая. У Офелии дрогнуло сердце. Торн никогда не скрывал своего отвращения к детям, но его мучило сознание, что он причинил боль этой девочке. Может быть, какая-то часть его существа еще не полностью отрешилась от мысли когда-нибудь заиметь своего ребенка?

Голос Торна звучал всё глуше по мере того, как он проходил по этажам башни:

– И вот я очутился в зале ожидания больницы в обществе робота, выполнявшего функции больничной няньки. Какая-то древняя модель. Он замучил меня своими поговорками. Но одна из них всё-таки очень заинтересовала меня.

Офелия, пытавшаяся догнать Торна по звуку голоса, перешла на очередную лестницу.

– И что же он сказал?

Голос Торна, где бы он сейчас ни находился, понизился еще на одну октаву:

– «Есть люди, которых все считают мертвыми, хотя они таковыми не являются».

Офелия недоуменно заморгала. Конечно, Лазарус вкладывал в свои автоматы самые разнообразные поговорки, но эта не походила ни на что ранее ею услышанное.

– Вероятно, робот повторил чьи-то слова, произнесенные здесь, в Центре, – продолжал Торн. – Когда я потребовал от него разъяснений, он не смог их дать и вместо этого поделился со мной рецептом приготовления баклажанной икры. Я тут подумал о том, что ты мне рассказывала по поводу третьего протокола: пациенты, которых туда переводят, никогда не возвращаются. И запомнил местоположение колумбария на плане.