Граница проходит рядом(Рассказы и очерки)

— Недосмотрел я как-то: овцематка отстала. Хватился — нет. А отару от ущелья далеко угнал. Помощника, помню, со мной не было — как сегодня, в село за продуктами уходил. Овец без присмотра не оставишь, Ну и говорю Акганжик, чтобы шла и поискала. Нашла она отставшую с тремя маленькими ягнятами. Человек при таком положении растеряется. И что думаешь, Василий Петрович? Овцу пригнала и ягнят притащила. Поочередно их переносила, Положит около матери одного, за другим бежит, потом — за третьим. И овцу опять гонит… Как человек, все понимает, только говорить не может. Сижу, бывало, шурпу ем и нарочно кости ей не бросаю, складываю рядом, чтобы потом все сразу отдать. Она смотрит на меня, слюну глотает. А я как погляжу на нее, — голову отворачивает, стесняется, значит… Ну, а этот еще глупый, хотя по возрасту и у него сообразительность имеется.

В казане забулькала растопленная каурма. Ораз поднял крышку, и аппетитный запах мяса ударил собеседникам в нос.

— Двигайся, Василий Петрович, ближе, попробуем чабанскую еду.

— Не привык по ночам есть, — заметил начальник заставы, но чтобы не обидеть хозяина, потянулся в казан, достал аппетитную косточку.

С минуту молчали. Ораз ловко обгладывал мосол, а гость старательно дул на косточку, перебрасывая ее с ладони на ладонь, в который раз удивляясь приспособленности туркмен так умело, без ложки и вилки расправляться с горячей пищей.

— Транзистор тебе, Ораз, нужен, — сказал начальник заставы и, уловив недоуменный взгляд чабана, понял, что сюда, на отдаленное от культурного центра пастбище, это слово еще не пришло. — Радио, говорю, хорошо бы здесь иметь. Приемники сейчас маленькие есть. Весь мир можно слушать. Прелесть, а?

— К городским забавам не привычен, — уклонился от ответа Ораз. — Сын давно зовет в Ашхабад, да напрасно — не поеду. Бывал у него в отпуске. Тоска через неделю взяла невероятная. Городским этого не понять… Собака мне, Василий Петрович, нужна, — напомнил он. — Без хорошей собаки — чабан как без рук. Прошлую ночь хозяин гор недалеко был. Около ущелья два раза рявкнул.

— Знаю, — осведомленно сообщил начальник заставы. — Наш наряд семейку барсов видел: самку и троих подростков.

— Вон как! — обеспокоенно сказал Ораз. — И опять же, граница рядом. Сам говоришь, что важнее всего в этих местах двуногих вовремя заметить. Это по одной линии, пограничной и дружинной, а для совхоза поголовье сохранять нужно.

— Барс, нет слов, зверь страшный. Но хозяева здесь мы с вами…

Начальник заставы не договорил, вздрогнул от оглушительного рева.

— Фу, дьявол! — выругался он. — Так заикой можно сделаться.

Переждав, когда ишак накричится, гость посмотрел на фосфорный циферблат наручных часов.

— Ровно четыре. Как петух. По нему можно время сверять. Мне пора. Завтра с кем-нибудь пришлю овчарку. Сторожевая, шести лет. Тебе понравится… И о транзисторе подумаем.

Ораз удовлетворенно кивнул.

— Ну, будь здоров!

— Хош!

Чабан стоял и смотрел вслед ускакавшему всаднику, пока не стало слышно цокота копыт.

С рассветом Ораз взял кетмень, выбрал местечко между двумя холмиками, вырыл яму. Акбай крутился рядом, следя за необычным занятием хозяина. Пастух вернулся в палатку, достал ружье и позвал Акганжик. Сука не поднялась. Тогда он взял ее за ошейник, поставил на передние лапы. Собака снова легла, плотно положив голову на песок.

— Идем, Акганжик, Видно, аллах на нас разгневался. Болезнь-то у тебя непонятная… А что я могу поделать?

Собака не поднималась. Ораз опять взял ее за ошейник и потянул за собой. Сука упиралась задними лапами, скулила. Акбай забегал вперед и отчаянно вилял хвостом, по-собачьи унизительно просил хозяина отказаться от своего намерения.

У ямы обессилевшая сука легла на живот, покорно вытянула голову. Тело собаки мелко-мелко дрожало. Ораз посмотрел ей в глаза, и у него защемило сердце. На больших карих глазах собаки навернулись слезы. Он поднял двустволку… В этот момент Акбай тронул его лапой за ногу.

— Пошел вон! — прикрикнул чабан. И тут пес по-волчьи вздернул морду, завыл протяжно и жалобно.

— Прочь! — не своим голосом закричал Ораз и, резко повернувшись, выстрелил…

Когда яма была зарыта, чабан, тяжело ступая, пошел к палатке.

— Акбай! — окликнул он пса. — Акбай!

Собаки поблизости не было. Не появилась она и к ночи, не пришла и на другой день…

Коротка весенняя ночь на юге. Любят ее пограничники. Нарушитель границы, прикрываясь темнотой, далеко не уйдет, а в светлое время его всегда задержать проще.

Ефрейтор Колышкин и рядовой Димченко в эту ночь лежали в густых зарослях гребенчука. Напряженно вглядываясь в темноту, солдаты прислушивались к ночной, удивительно чуткой пограничной тишине. На границе в любую минуту может произойти то, ради чего воины укрылись с оружием в руках.

— Курнуть бы разок! — мечтательно произнес Димченко. Колышкин повернул к напарнику голову. И хотя Димченко не видел выражения лица старшего наряда, по блеску глаз понял, что допустил оплошность. «После смены устроит разгон, — решил Димченко. — У самого, наверно, уши пухнут, а марку старшего выдерживает. Рисуется! Как же, второй год служит!..».