Граница(СИ)

Они трудились вместе над школьной газетой, написали несколько статей, бродивших по всей школе, их цитировали товарищи. У них было общее чёрное чувство юмора и наслаждение от ядовитых статеек про заслуживавших того преподавателей.

"Привет", он прилёг рядом, положив голову на руку.

"И тебе привет", ответила она. У неё едва ли не двоилось в глазах. Прыщи на лице Джерри расплывались, и он казался почти красивым в полумраке.

"Чёрт побери", сказал он. "Мы перебрали".

"Ммм".

Джерри долго и медленно кивал. Его глаза сверкали, казались косыми за линзами очков. Он вздохнул и сменил позу, сев, скрестив под собой ноги.

"Есть кое-что... что я бы хотел сказать тебе".

Тина сложила руки на животе и взглянула наверх к звёздам, пронизывавшим листву иголочками света.

"Мм?"

"Ну это...", Джерри провёл ладонью по лицу и попытался прекратить мямлить. "Дело в том, что ты мне нравишься. Ну ты и сама знаешь".

Тина ожидала. Поначалу ей показалось, что хочется в туалет, но позже она осознала, что это другое, слегка покалывающее чувство. Тёплый нерв, оживший в самом неожиданном месте.

Джерри встряхнул головой. "Я не знаю, как это... хотя ладно. Я скажу это, потому что хочу, чтоб ты знала, что я чувствую, ведь теперь мы... теперь мы можем и не встретиться больше".

"Давай".

"Ну это что-то типа, ты мне кажешься чертовски классной девчонкой! И мне бы хотелось... в общем, что я хочу сказать... Мне бы хотелось встретить кого-то в точности как ты, но чтобы выглядела иначе".

Нерв перестал трепетать. Остановился, остыл. Она не хотела слышать ответ, но всё равно спросила:

"В смысле?"

"Ну...", Джерри ударил рукой по траве. "Проклятье, ты знаешь, о чём я. Ты... ты такая клёвая, и с тобой очень здорово. Я... Да, блин, я люблю тебя. Правда. Ух, я сказал это. Но дело в том...", он шлёпнул рукой по земле опять, на этот раз более беспомощно.

Тина закончила за него фразу: "Но дело в том, что я слишком уродлива, чтобы со мной на людях показаться".

Он потянулся к её ладони. "Тина, не надо..."

Она встала. Ноги были послушнее, чем ожидалось. Она посмотрела вниз на Джерри, всё ещё протягивающего ей свою руку. "А всё нормально. Почему бы тебе самому, блин, в зеркало не заглянуть?"

Она зашагала прочь. Только убедившись, что Джерри её не видит, она позволила себе рухнуть в кусты. Ветки оцарапали её лицо, голые руки, но, в конце концов, обняли её. Она втянулась в себя, вжалась пальцами в своё лицо.

Более всего обидно было то, что он пытался быть милым. То, что он сказал лучшее, что можно было ей сказать.

Она лежала в колючем коконе и рыдала, пока не кончились слёзы. Выхода нет. Нет пути наружу. Её тело было даже не тюрьмой, скорее клеткой, в которой невозможно было ни сесть, ни лечь, ни встать.

Последующие годы ничего не изменили. Она научилась терпеть жизнь в клетке и принимать свои границы. Но она отказывалась смотреть в зеркало. Достаточным зеркалом служило то отвращение, что она видела в глазах встречных.

Когда пойманные ею контрабандисты теряли всякую надежду, иногда они начинали кричать на неё. Кричать о её внешности, о чём-то про монголов, о том, что она её надо уволить, чтоб не страдала. К этому она так и не привыкла. Именно поэтому, вычислив злоумышленника, она оставляла дальнейшую работу другим. Чтобы не встретиться с тем отвращением, когда всё закончено и маски сброшены.

Пожилая женщина сидела на ступеньках небольшого коттеджа, читая книгу. Велосипед стоял прислонённым к изгороди. Женщина опустила книжку и проводила Тину взглядом - чуть дольше, чем того требовалось для того, чтобы кивнуть друг другу.

Началось лето. Глаза женщины впивались в её спину, когда Тина вошла в свой дом. Она нашла Роланда сидящим на кухонном столе с ноутбуком в руках. "Привет. Первая съёмщица приехала".

"Да. Я её видел".

Он переключился обратно на компьютер. Тина заглянула в книгу постояльцев, что лежала раскрытой на столе, и узнала, что женщину зовут Лиллемор и живёт она в Стокгольме. Большинство постояльцев были из Стокгольма или Хельсинки. Плюс изредка немцы на пути в Финляндию.

Сдавать домик на лето пришло в голову Роланду, когда он узнал, как хорошо идёт такой бизнес у хостела в паре километров отсюда. Это случилось на заре их отношений, Тина согласилась на такое предложение, чтобы дать ему почувствовать, что он участвует в управлении их собственностью. Псарни появились шесть месяцев спустя.

"Слушай, я, наверное, съезжу в Шёвде на выходных", сказал Роланд. "Думаю, в этот раз всё получится".

Тина кивнула. Тара, сучка пит-буля была объявлена лучшей в своём классе дважды, но так и не выиграла пока звание лучшей собаки выставки, что могло бы стать серьёзной рекламой бизнесу Роланда. Это стало настоящей одержимостью для него. И, конечно, поводом выбраться на свободу. Поразвлечься.

Даже если бы Роланд захотел пообщаться, она бы всё равно не смогла бы рассказать ему о происшествии на работе. Вместо этого, она направилась в лес к своему дереву.