Граница в огне

Услышав ее голос, политрук, разминаясь, поднялся с места и сказал:

— Максяков, возьмите у старшины ведомость и составьте список личного состава. Комендатура требует!

— Есть, составить список личного состава! — повторил Максяков и, уже менее официальным тоном, добавил: — Нынче день отдыха, я и напишу на досуге после обеда.

— Спокойной ночи, товарищи! — сказал Гласов, поглядывая на часы.

Стрелка приближалась к двум.

Ночь была на исходе.

— Хлопотун ты, Павлуша, — сказала Гласова, когда они проходили двором к командирскому домику. — Человек с учебы приехал, отдохнуть еще не успел, а ты его опять списками загружаешь. Уж лучше бы он сыграл нам по случаю воскресенья, а мы б потанцевали на лугу.

— А что я могу сделать, если ни у кого нет такого почерка, как у Максякова? А сыграть вам еще успеет! — так же полушутя, примирительным тоном ответил Гласов.

…Люба крепко спала, разметав по подушке золотистые, как у матери, волосы. Рот ее был полуоткрыт.

Евдокия вскипятила на примусе кофе. Гласовы выпили по чашке кофе с белым хлебом и легли спать.

Черный усатый кот, играющий с мышью на атласном коврике над кроватью, сразу расплылся в темноте, как только Павел Гласов погасил лампу.

Приблизительно в два часа ночи 22 июня, возвратившись с поверки нарядов, Алексей Лопатин вызвал к себе заместителя начальника заставы лейтенанта Погорелова и познакомил его с планом охраны границы. Днем лейтенант Лопатин собирался поехать в комендатуру и потому обстоятельно посвятил Погорелова во все подробности несения службы на Буге на ближайшие сутки. Убедившись в том, что его замысел понятен Погорелову, Лопатин ушел к себе отдыхать.

В три часа ночи молодой пограничник Аляпов, работавший поваром, держа в руках дымящуюся миску, вошел к Галченкову и сказал:

— Товарищ заместитель политрука! Завтрак готов. Снимите пробу!

Галченков едва одолел полную миску рассыпчатой гречневой каши, перемешанной с кусками тушеного мяса, и, убедившись, что завтрак всем придется по вкусу, поднялся в свою комнату.

3. ПАМЯТНЫЙ РАССВЕТ

«Воспользовавшись тем, что советские войска не были подведены к границам, немцы, не объявляя войны, воровским образом напали на наши пограничные части, и в первый день войны хваленые немецкие войска воевали против наших пограничников, не имевших ни танков, ни артиллерии».

(Из вечернего сообщения Советского Информбюро 29 июня 1941 года)

Разбуженная треском рвущихся невдалеке снарядов, Гласова увидела, что она одна.

Политрук после первого же выстрела помчался на заставу.

«Что это? Маневры? А может, взорвались боеприпасы?» — подумала Евдокия.

Падали на пол, разбиваясь на мелкие кусочки, оконные стекла. Сиреневый рассвет вползал в комнату вместе с кислым запахом пороховой гари.

Плакала, протирая кулачками заспанные глаза, Люба. За стеной, у Лопатиных, слышался надрывный голос жены начальника заставы Анфисы:

— Леня!.. Милый! Куда же?..

Они выбежали почти одновременно из командирского домика: Гласова с Любой и Анфиса Лопатина вместе с детьми и матерью мужа.

Пробегая по двору к дому заставы, Евдокия вспомнила полные тревожного предчувствия слова Николая Сорокина. Вспомнила эти слова еще и потому, что увидела высоко в небе, там, на берегу Буга, на линии границы, ставшей отныне линией фронта Великой Отечественной войны, красные сигнальные ракеты. Николай Сорокин пускал их одну за другой до последнего дыхания. Он давал знать родной заставе о продвижении врага…

Рядом с Евдокией к зданию заставы бежала полуодетая Анфиса Лопатина, прижимая к груди месячного сына Толю. В свете наступающего утра и при вспышках разрывающихся снарядов Гласова видела, как, наклонив над мальчиком лицо, Анфиса силилась успокоить плачущего ребенка:

— Тише, тише! Мы ж к папе идем!

Около бабушки, спотыкаясь и посапывая, молча переваливался трехлетний Славик Лопатин. Его ноги разъезжались по росистой траве, но он старался не отставать от старших.

Раскаты снарядных разрывов слились в один сплошной вой. Звенели бьющиеся стекла. Несколько окон здания вырвало вместе с деревянными рамами. Пылали крестьянские дома в Ильковичах и Скоморохах.

Гитлеровская артиллерия посылала снаряд за снарядом. Через несколько минут весь двор заставы и цветочные клумбы были покрыты густым слоем земляной и кирпичной пыли. В облаках пыли и порохового дыма пограничники занимали окопы и блокгаузы. Сержанты — командиры отделений — проверяли на ходу боеготовность своих людей.

* * *