Граница. Выпуск 3

Изотов в этот раз не успел и отмахнуться, хорошо, что держался за штурвал обеими руками. Внезапная тяжесть сначала прижала к палубе так, что подогнулись колени, потом наступило состояние невесомости, и самому Изотову показалось, что подошвы оторвались от палубы. С отчаянным визгом вылетел на середину палубы Мефиступол, и его начало швырять, как футбольный мяч.

Изотов был мокрый с головы до пят. Чтобы лучше видеть обстановку, приходилось часто выскакивать на мостик. Казалось, что корабль мотался в месиве бьющих отовсюду струй воды, пены, водяной пыли и воздуха. Стекла рубки непрерывно заливало, и «дворники» не успевали сметать со стекла воду. Изотов непрерывно поддерживал связь с оперативным дежурным, говорил с начальником штаба и командиром бригады. Все спрашивали, как дела.

Изотов отвечал, что пока все нормально, очень сильно болтает. Машины, механизмы и аппаратура работают исправно, личный состав держится хорошо.

Командир бригады предложил свернуть к берегу и укрыться в устье реки возле рыбацкого поселка.

Изотов молчал, напряженно думая. В динамике звучал встревоженный голос командира бригады:

— «Двенадцатый», «Двенадцатый», почему не отвечаете? Я слушаю. Прием.

Изотов ответил:

— Нельзя. Придется идти лагом к волне — опрокинусь. Много ли нам надо.

А шторм все нарастал и нарастал. Командир бригады сообщил, что высылает навстречу для обеспечения «большой охотник». И опять Изотов задумался.

— «Двенадцатый», отвечайте! «Двенадцатый»!

Решившись, Изотов хрипло сказал в микрофон:

— Стоит ли трепать корабль и людей? Случись что — мало кто успеет выскочить, да и подобрать в этой кутерьме не смогут, просто не найдут. Лучше мы сами справимся, без помощи…

— Отставить болтовню! Ваше рандеву состоится через три часа пятнадцать минут. Держитесь, — строго проговорил командир бригады.

Когда Изотов закончил разговор, Рогов спросил:

— Михаил Алексеевич, прошу разрешения подменить Бурмистрова. Измотался он там внизу.

— Добро, — не шелохнувшись ответил Изотов, глядя вперед, сквозь сплошные струи воды на стекле рубки, и подумал: «Ведь только на двигателях и держимся. Заглохнут, развернет корабль лагом к волне, одна накренит, вторая ударит в днище и — оверкиль».

Рогов поднес ко рту микрофон:

— Главстаршина Бурмистров, в рубку. Поменяемся постами. Бурмистров, Борис Дементьевич!

В ответ донесся усталый голос главстаршины:

— Нельзя, товарищ капитан-лейтенант… не сто́ит… У вас уже есть почти трехчасовой опыт управления машинами в такой передряге, а у меня его нет. И сейчас не время для тренировок.

— Ну, как знаешь, Борис. Держись. Надо будет — скажешь. Держись.

Тяжелый удар обрушился на корму корабля, нос его задрался кверху, словно на палубу упала скала. Из рук Волкова со звоном и дребезжанием вылетел транспортир, циркуль и линейка. Штурман, кряхтя и ругаясь, еле удержался, уцепившись обеими руками за край стола. Рогов чуть не вылетел из кресла, а Изотов ударился лбом о стекло рубки, потряс головой, отдуваясь, затем крикнул в микрофон:

— Осмотреться в отсеках!

Штурман ползал по палубе рубки, ловя инструменты, а они будто ожили и вздумали играть в пятнашки. Через минуту стали поступать доклады, что в отсеках все нормально, и вдруг вмешался встревоженный голос комендора:

— В рубке, колпак снесло!

— Какой колпак? Назвать правильно!

— Прошу прощения. Сферу с поста управления артогнем.

Почти машинально Изотов переключил управление артиллерийским огнем на себя и приказал:

— На палубу не выходить. Пусть так будет! — И бросил через плечо: — Штурман, записать в вахтенный журнал.

— Есть. Уже пишу, — глухо ответил Волков.

Изотов сказал Рогову:

— Надо сразу, как придем, сообщить конструкторам. Не продуман этот узел.

— А они и не рассчитывали на такую передрягу, — возразил Рогов. — И в техзадании такой шторм не предусматривался.

— Но на самолетах такие колпаки не слетают.

— Слетают от взрывной волны. А вода в восемьсот раз плотнее воздуха, гидравлический удар сильнее и резче ударной воздушной волны. В такой шторм с подводных лодок четырехмиллиметровую стальную обшивку легкого корпуса сдирает, как мокрую фанеру, шпангоуты у эсминцев гнутся. Наше счастье, что мы легкие, почти на пене держимся.

— Как Афродита новорожденная?

— Почти, только от нее соляром не пахло.

И так еще четыре часа. В указанное командиром бригады время встретились с большим охотником. Он зарывался носом в волну так, что возле орудия взлетал столб пены, как от падения снаряда. Обменялись позывными, большой охотник пошел сзади, стараясь прикрыть перехватчик своим корпусом, от ветра и волны. Теперь в динамике часто раздавался голос капитан-лейтенанта Августинова:

— «Двенадцатый», может ближе подойти? Надежней прикрою.

Изотов отвечал:

— Держись так. Когда я тебя стукну в корму — тебе ничего, а если ты меня — расколешь. Ты стальной, а я дюралевый.

Перед рассветом шторм опять повернул к северу. Ветер дул вдоль гребней волн и развел невообразимую толчею. Теперь уже не было ни килевой, ни бортовой качки, а какая-то судорожная пляска сумасшедшего. Но этот же ветер и сбил волну. Через час Изотов предложил: