Границы памяти

Винс исполнил просьбу. Теперь у Генриха была возможность оглядеть салон. Таких людей, как эти, называли охотниками. Задача этих агентов состояла в том, чтобы стирать память непосвящённым. Ближе всех находился Винсент Поул — жёсткий, исполнительный, знающий своё дело, одного возраста с Чаком, и примерно одной комплекции, только пониже ростом. Винса отличали перебитый нос и вечно хмурое лицо. Генрих опасался его больше остальных. На переднем кресле салона, лицом к Генриху, расположился лысый мускулистый афроамериканец Франсуа Понт. За рулём был Чак — главный из пятёрки. Сильный, подтянутый, «правильный». Были здесь и двое молодых агентов, которых Генрих не застал: один худой, с длинными волосами, убранными в хвост, другой — такой же комплекции, с татуировкой на шее в виде летучей мыши. Первого, как он понял, звали Крис, второго — Батист.

— Закатай штанину, — приказал Винс.

— Зачем? — спросил Генрих, и тот, недовольно фыркнув, молча сделал это за него. — Полицейский браслет? Серьёзно?

— Ты причастен к преступлению против Доктрины Границ, — объяснил Чак, не отвлекаясь от дороги.

— Тогда дайте позвонить домой. Моя домработница будет волноваться.

— У меня дома жена и сын, — ответил Чак. — Они за меня волнуются не меньше.

— Парни, я не хочу конфликта. Честно, — Генрих рассказал всё, что помнил после перехода. — Нам надо вернуться. Там, возможно, остались какие-то зацепки.

— Ничего там не осталось. Пожар уничтожил всё, — Хэммон переключился на пожарную волну и без всякого удивления подтвердил свою догадку.

3

Пригород сменился большими стекло-бетонными строениями. Словно королевой, над этими зданиями возвышалась устремлённая в небо Си-Эн Тауэр. Штаб-квартира «Полстар» была куда скромнее. Простая серая коробка, украшенная логотипом в виде сияющей четырёхконечной звезды, расположилась неподалёку от главной достопримечательности Торонто. Микроавтобус остановился на парковке. Франсуа вывел Генриха под руку из машины. Остальные шли спереди и сзади, на расстоянии нескольких метров, чтобы не привлекать внимания. Минуя подземную парковку, конвой доставил Генриха на минус пятый этаж. На техническом этаже не было почти никого. Франсуа, не упуская Фогеля ни на секунду, обогнул ряд гудящих шкафов и подошёл к электрощиту, встроенному в стену. Открыв электрощит, он отодвинул целиком весь корпус, обнажив ещё один лифт. Никто из рабочих не знал, а точнее, не помнил об этом лифте.

Ещё один этаж вниз и вот он — минус шестой. Генриху уже был знаком этот узкий длинный коридор, освещённый синими люминесцентными лампами. Коридор сужался к потолку. На стенах висели изображения различных религиозных символов, начиная с древних языческих богов и кончая знаками современных учений и религий, в том числе, Нью Эйдж.

Спину Генриха топтали мурашки. Ещё десять лет назад он сам водил нарушителей Доктрины на минус шестой этаж. Он хорошо помнил этот синий коридор, навевающий ужас на агентов, как и словосочетание «минус шестой». Сегодня жертвой стал сам Генрих.

Подойдя к массивной железной двери, Франсуа попросил Фогеля отвернуться и набрал пароль. Послышалась мелодия замков и шестерёнок, и через несколько секунд дверь открылась, выплюнув струю воздуха. Сердце агента Марка отбивало чечтёку — впервые в жизни ему предстояло увидеть, что скрывается за дверью минус шестого.

Внутри его встретила полутьма, освещённая большими экранами и рядом низко висящих ламп. Это был просторный зал с невысоким потолком, с четырьмя квадратными колоннами и полом, покрытым чёрным ковролином. Четыре экрана на стенах, служащие «живыми» обоями, изображали разные стороны света. На одном зеленел бамбуковый лес во время дождя, на другом искрилась метель в зимнем лесу, на третьем накатывал на песок прибой, а на четвёртом утопали в закате американские прерии. В самом центре зала, под лампами, находился стол, уставленный пестрящим разнообразием изысканных блюд со всех концов света, включая омаров, осьминогов, икру, сёмгу и карибских крабов. На красном диване, слева от стола, сидела женщина с растрёпанными чёрными волосами, одетая в длинную серую юбку. Маленькими глотками, она пила воду из бокала. Массивная дверь захлопнулась и раздался пугающий безысходный лязг.

Генрих не сразу узнал женщину, но та, увидев его, тут же схватила бутылку шампанского и разбила её о край стола. Подбежав к агенту Марка, она замахнулась осколком.

— Это ты!

Генрих не мог отвести лицо — Франсуа крепко держал его за шею.

— Сволочь! Предатель! — кричала она слабым, дрожащим, но яростным голосом.

— Лиза? — ужаснулся Генрих. — Что они с...

— Молчать! — она вновь замахнулась осколком, чуть не поцарапав Генриха. — Это ты. Это ты украл у меня Фредди! Ох, если б я знала. Если б я знала, что этому проходимцу Марку нельзя доверять, — обессиленная, Лиза вернулась на диван и бросила осколок бутылки на стол. Рухнула на спину, закрыв лицо руками. — Ненавижу тебя. Ненавижу тебя, Марк! Где бы ты ни был.

— Можешь отпустить его, — сказал Чак Франсуа. — Отсюда он всё равно никуда не выберется.