Границы памяти

Генрих недоверчиво отошёл от Франсуа. Размял шею. Медленно подошёл к столу и сел в одно из кресел, что стояли напротив дивана.

— Лиза? — спросил он негромко. — За что ты здесь?

— Молчи, — ответила та, не убирая руки с лица. — Я не хочу с тобой говорить.

— Это из-за Фреда?

— А ты как думаешь?! — она резко села. — Когда вы украли Фреда, за мной тут же приехали. Отвезли сюда, — она взяла бутылку вина и зубами вытащила пробку. — Будешь?

— Нет, спасибо.

— Как хочешь, — Лиза налила себе на пару глотков. Презрительно повертев стакан, она пригубила. Немного пополоскала рот, будто пробуя вино на вкус. Выплюнула обратно в стакан и вылила вино на пол. — Он спрашивал, где Фред Берроу. Потом сказал, его нашли.

— Сколько ты не ела?

— Два с половиной дня.

Генрих недоумённо уставился на Чака, стоявшего за спиной. Снова посмотрел на Лизу. Не похоже было, что она врала.

— Какое сегодня число?

— Седьмое, — ответил Чак.

«Выходит, я потерял не девять часов, а тридцать три», — подсчитал Генрих.

— Чего Мэдди хочет от тебя?

— Признания.

— В чём?

— В любви, мать твою! В предательстве Доктрины.

Генрих выскочил из кресла. Прошёлся.

— Мэдди! — раскинул он руки. — Мэдди, ты здесь? Я знаю, ты смотришь. Это в твоём стиле. Мне нужны объяснения!

— Ничего он тебе не объяснит, — произнесла Лиза слабым голосом. — Да, признания под пытками не признаются ни Кодексом, ни Женевской конвенцией. Он поступает хитрее. Ты признаёшься не сразу, а полгода или даже годы спустя. На трибунале Доктрины. К тому времени, ты приводишь себя в порядок, успокаиваешься. Ты чистенький, сытый, хорошо одетый. Но страх ещё живёт внутри тебя! — в её словах явно сквозила давящая боль.

— И ты не признаешься?

— Уж лучше это! — она с особым усилием надавила на «это», приподняв бутылку вина. — Чем стирание.

Из дверного проёма, незаметного в темноте, показался невысокий лысый мужчина в кремовом пиджаке и в роговых очках. Нетрудно было, даже в таком неясном свете, узнать Оливера Мэдисона. Это был человек, которому подчинялись в этом здании все, от совета директоров до уборщиц. От манипуляторов, служащих «Полярной Звезде», до начинающих агентов.

— У меня мало времени, — сказал Мэдисон деловым тоном. — Где прибор?

— Здесь, — Батист указал на аппарат за колонной, похожий на тумбочку на колёсиках, снабжённую датчиками и электродами.

— Какой прибор?

Франсуа быстро сообразил, что надо снова обездвижить Генриха и заломил ему руки. Чак обхватил шею. Батист и Крис направили пневматические пистолеты Генриху в лоб.

— Мэдди! Это уже слишком. Отпустите меня! Я хочу поговорить.

— Я не из тех, кто долго болтает, — он повернул тумблер на приборе и тот негромко загудел.

— Ладно, я согласен!

— На что?

— Прочитай меня. Я дам письменное разрешение. Всё будет по Кодексу.

Мужчина в пиджаке лишь поморщился и покачал головой.

— Знаешь, что я понял за годы службы? Чтение неэффективно, — он поправил очки и подкатил прибор поближе к агенту Марка. Чак и Франсуа помогли снять с Генриха майку. Оливер прицепил к его туловищу пять электродов. — Я задам тебе два вопроса. Всего два. Немного, правда? Если ты ответишь, будешь свободен. Всё просто. Первый вопрос — где Марк? Второй — где Фред Берроу?

— Лучше скажи ему, — подала голос Лиза и залпом осушила бокал.

— Сначала будет слабый ток, — продолжил Мэдисон. — Таким разыгрывают друг друга школьники. Затем будет ток помощнее. С каждым разом я буду увеличивать мощность до тех пор, пока боль не станет нестерпимой. Или пока ты не ответишь мне на два простых вопроса. Ты помнишь их?

— Где Марк и Фред Берроу? — Генрих усмехнулся. Оливер Мэдисон пожал плечами и дёрнул рычаг. Слабый ток, всего в десять-двенадцать вольт, пробежал по мышцам живота и груди. Ощущение было неприятным, словно ткнули иголкой под рёбра, но терпимым.

— Можешь пытать целую вечность, — Генрих был на сто процентов уверен в себе. Ведь нельзя сказать то, чего не знаешь.

Следующий разряд тока был куда менее похож на «школьный». Его можно было сравнить с укусом злой собаки.

— Давай так. Сосредоточимся на первом вопросе. Возможно, так тебе будет проще думать. Давай, Генри, подключай мозги и роди мне уже ответ.

— Я не знаю!!!

— Вот это уже ближе к истине. Но всё равно не правда. Где Марк? — начинал входить во вкус Оливер и снова увеличил мощность. Новый удар! Боль была на том уровне когда вырывают зуб без наркоза.

— Клянусь, я не знаю! — заорал Фогель. Его руки начало трясти. — Я очнулся в машине после перехода. Марка уже не было. Клянусь, это правда!

Встав к нему поближе, Мэдисон поглядел на агента Марка так, словно не он, а Генрих был на полголовы ниже. Тем же тоном, только более жёстким, он повторил первый вопрос.

— Так мы ничего не добьёмся, — взял на себя смелость Чак.

— Всё, что я сказал — правда. Можешь испытать меня на детекторе лжи.

Генеральный директор корпорации «Полстар» и, по совместительству, глава отделения «Полярная Звезда Торонто», смеялся редко. Однако теперь, он выдал гомерический хохот. Мэдисон даже снял очки, чтобы вытереть слёзы.

— Детектор лжи. Какой ты умный, — Оливер резко посерьёзнел. — Несите его в комнату.