Грася

Друг не обрадовался, а чуть отвернулся, чем обеспокоил подругу.

— А ты меня? Ты что, меня больше не любишь? — встревожившись и испугавшись новой мысли, Грася кинулась к нему. Хватая его за плечи и разворачивая к себе.

— Зачем ты спрашиваешь, ты уже влюбился в кого-то и хочешь отселиться? — заторопилась она. — Ну же, скажи, не обманывай, — а сама не сумела произнести то, что хотела бы добавить по привычке «буду только рада, если…». Нет, наоборот, это теоретически она была бы рада, а когда он отвернулся, подумала, что любовь Зибора к какой-то девушке уже случилась, и ей стало больно и страшно. Она сама не ожидала, что так отреагирует и совсем уж жалобно, ловя его взгляд, спросила:

— … ты хочешь бросить меня?

Он посмотрел на неё как-то по-иному, не как всегда, но внимательно.

— А ты расстроишься, если я уйду?

Кажется, у Граси подкосились ноги, и она повисла на руках друга. Глаза её заблестели, и еле выталкивая слова, она выдавила.

— Ты уходишь?

А он, чурбан бесчувственный, разулыбался и, посадив девушку к себе на колени, крепко-крепко обнял.

— Куда я от тебя уйду?

Весь вечер Грася не отлипала от друга. Ей всё казалось, что едва она его отпустит, то он, раз — и уйдёт. Уже лежа в постели, она корила себя за эгоизм, за то, что оказалась жуткой собственницей. Надо бы отпустить Зибора, ему пора устраивать свою жизнь, и она не раз рассуждала об этом, присматриваясь к девушкам, а вот как дошло до дела, так чуть не умерла от жадности.

Звёзды, ну что она за человек! Там любит, тут любит, а вдруг она ещё кого-нибудь полюбит? Может, есть где-либо классификация «любовей», которая пояснила бы, что с ней происходит? Не может же она быть настолько загребущей, как думается? Нет- нет, она хорошая, определённо всё имеет объяснения.

Грася успокоилась, приняв для себя старую версию, что она пока безответно любит лэр-ва Алеша Ферокса, а Зибор её друг, да что там — гораздо ближе! Можно было бы назвать братом, но пример с сёстрами показывал, что Зи явно роднее.

Жизнь молодых людей потихоньку стала меняться. Зибор частенько ловил ручку Граси и тянул к себе поцеловать пальчики, кисть. Иногда шутя, а иногда вроде по привычке. Чаще стал обнимать, подойдёт, прижмётся сзади и делает вид, что читает что-то из-за спины девушки, а сам щекочет дыханием то шею, то ушко. Граська отбивается, смеётся, а он заваливает её на себя, и притворяется раненным. Она беспокоится, жалеет его, ищет, где больно, а найдёт — гладит, заглядывая в глаза, пока не поймёт, что её дурят.

А потом она узнала, что господин Дайко, актёр, недавно ставший отцом уже третьего мальчика, спрыгнул с крыши и разбился насмерть. Он в Грасином детективе должен был играть главную роль. Труппа подавлена, премьера на грани срыва. Дайко сумел так точно уловить злодейскую роль преступника! Он был хорош лицом, представителен и, в то же время, весь его облик подразумевал, что он не прост, что у него есть прошлое. Зрители должны были наблюдать за ним, затаив дыхание, и в последний момент поставить персонажу знак минус. Да, он герой, способный на всё, но выбрал для себя преступный путь! Восполнить потерю такого значительного актёра было сложно.

Господин Руш два дня пил, закрывшись в кабинете. Замену Дайко нашли, но накал страстей новый исполнитель едва удерживал. И всё же, репетиции продолжили. Надо поддержать вдову Дайко, произведение уже выкуплено, да и костюмы почти пошиты.

Неделю всё было спокойно, актёры втягивались в работу. Грася, как и все в театре, внесла некую сумму на счёт вдовы Дайко, и жизнь продолжалась.

Чужое горе забывается быстро, оставляя разве что грусть и философское настроение. Это родные ещё долго горюют, проходя все тягостные этапы потери близкого человека.

Но в этот раз горе вскоре напомнило о себе вновь. Молодой красавец господин Яблоков, его настоящего имени никто не знал, зовя только сценическим, проткнул себе сердце, якобы от неразделённой любви.

Он не так давно в театре, но все любовные роли доставались ему. Высокий, физически развитый, ловкий, владеющий оружием, признанный любимец дам, и вдруг самоубийство. Все работники театра находились в шоковом состоянии. И следующий день не принёс облегчения. Весёлая, беззаботная Нинель приняла снотворное и больше не проснулась. Кто-то начал вспоминать, что у неё были долги, что она давно жила в долг. Но все догадки прервались истеричным криком.

— Это всё детектив! Не надо было нам за него браться! Это несущая несчастье премьера!

— Может наш театр прокляли?

— Вдруг это происки восточного театра?

А вечером обычный рабочий, крутящийся возле театра в поисках подработки, поджёг декорации к «Идеальному убийству» и сам погиб от удушья. На этот раз приехали лэры из тайного ведомства. Определили, что декорации спалили намеренно, но погиб рабочий случайно, и уехали.

— Да, и никакого проклятия на театре нет, — кинул напоследок затихшим актёрам некромант.

Грася рассказала Зибору всё, что произошло в театре, стараясь не упускать никаких деталей.

— Афиши все сняли. Господин Руш закрылся у себя, многие бояться приходить на работу. Что дальше будет, я не знаю.