Гражданин

Местный начальник лагеря понимал, что в столице никому нет дела до его подопечных, лишь бы только они не оказались вновь на свободе по его недосмотру, а потому использовал их труд, как хотел. Художники рисовали его портреты, писатели сочиняли героический эпос его рода, поэты пели дифирамбы, артисты ставили спектакли, в которых восхвалялись президент Гнассингбе и, конечно, он сам. Эти люди были избавлены от тяжелой работы и, в общем-то, занимались тем же, чем и раньше. С той разницей, что теперь жили в бараках за казенный счет, не получали зарплату и были лишены всех прав и свобод, коими, впрочем, зачастую не могли воспользоваться и до ареста. Портреты и стихи копились у начальника в его собственной картинной галерее, которую для него построили заключенные, используя кстати пришедшиеся кирпичи.

Но вот строптивцы и гордецы, которые отказывались признать Койнабу Мбанье своим сюзереном, в поте лица своего расплачивались за прегрешения перед властью единоличного правителя Того. Такие писатели, адвокаты, политики и просто неудавшиеся конкуренты Эйадемы на любовном фронте, сменив перо и мягкие кровати на кайло и жесткие нары, теперь, по указанию верного слуги президента, обтесывали никому ненужные известняковые блоки.

Хотя, почему никому ненужные? Первое время, после начала работы этого лагеря, такие кирпичи еще пользовались кое-каким спросом. Их возили в окрестные города и использовали на стройках. Но, со временем, от них отказались, потому что возить было далеко, качество их оставляло желать лучшего, и эти блоки копились год от года — их так и продолжали добывать, по инерции, ведь надо же было как-то занять заключенных.

Мбанье, получив назначение на должность начальника лагеря, объездил все ближайшие поселки, и кое-как распродал небольшую партию кирпичей. Но больше их никто покупать не хотел, и ему пришлось отказаться от такого бизнеса.

Однако отказавшись от одной, предприимчивый толстячок увлекся другой идеей. Из этих блоков он решил построить пирамиду и возить сюда туристов из столицы. А там глядишь, и со всего мира. Планы Мбанье не ограничивались границами Того — он мечтал построить всемирный центр притяжения, в который нескончаемым потоком текли бы деньги со всех сторон света. В его мечтах туристы, однажды побывавшие в Ханумане, просто бредили чудесами, подаренными им великолепным Койнабу, и мечтали вернуться сюда семьями, поселками и целыми городами, ведущими за собой желающих воочию узреть созданную великим предпринимателем новую туристическую Мекку.

Так нашлась работа и для сидящих в «Ханумане» архитекторов, которым поручено было сделать чертежи будущего центра туризма. Грандиозные планы Мбанье не ограничивались строительством одной пирамиды — он задумал собрать в Ханумане все копии мировых достопримечательностей и в мечтах видел здесь толпы туристов, съезжающихся со всего света для того, чтобы полюбоваться воплощением его гениального замысла. Остальные интеллигенты стали дешевой рабочей силой, за казенный счет создающей культурный объект, призванный обеспечить постоянный приток финансов заботившемуся о своем светлом будущем хитрому и предприимчивому начальнику лагеря Койнабу Мбанье.

Теперь именно туда, в «Хануман», направлялся ободранный «Ровер», в кузове которого под охраной жандармов сидел сержант Дефендер. Вчера судья местного суда признал его виновным во всех грехах и определил наказание: бессрочные каменоломни. Это означало одно — пожизненные каторжные работы.

Дефендер внешне спокойно выслушал приговор. Накануне к нему наведался лейтенант Абрамс и сказал, что его не оставят в беде. Его дело — только сидеть и ждать. И ничего не предпринимать самому.

Адвокат, который защищал сержанта, произнес длинную и пространную речь. Наверное, дойдя до ее конца, он и сам не помнил уже, с чего начинал. Суть же его выступления заключалась в том, что «справедливость должна восторжествовать», хотя непонятно было и то, какая именно справедливость — как известно, у двух врунов и правда разная.

Судья же, видя, что на него никто не давит, осмелел, а когда убедился, что его не пытаются подкупить, обиделся и объявил самую суровую меру наказания. Тем более, что на этом категорически настаивал прокурор.

А вот прокурор показал себя во всей красе. Он так гневно облекал Дефендера в бесчисленном количестве нарушений общественного порядка, выразившихся в причинении вреда здоровью, нанесению ущерба собственности на многие сотни миллионов франков, причинении морального вреда персоналу и посетителям бара, так клеймил позором его антиобщественные поступки, что никто и не заподозрил его в предвзятости, связанной с обычным выполнением заказа. Да, прокурор действительно выполнял заказ. Незадолго до начала заседания государственный обвинитель случайно обнаружил в боковом кармане пиджака конверт, в котором что-то соблазнительно хрустело. Воровато оглядевшись по сторонам, блюститель буквы закона заглянул в него, и радостные огоньки вспыхнули в его глазах: судя по количеству банкнот, в конверте лежала его месячная зарплата.