Гражданин

Абрамс замешкался. Он понимал, что Дуглас ждет от него ответа о его готовности действовать. Действовать-то он был готов. Но диверсия? Против противника, ведущего боевые действия — да, несомненно: цель оправдывает средства. Но мы же не находимся в состоянии войны? Диверсия против кого? К чему это приведет? Неужели Дуглас хочет взорвать полицейский участок? Это уже слишком. Кроме материального ущерба, могут пострадать и люди. А что потом? Неужели Дуглас сошел с ума? Так ведь и до обвинения в терроризме недалеко.

Абрамс любил свою страну. Ту страну, в которой он родился и вырос, окончил школу и военное училище. Но собираясь стать военным, он мечтал о защите своей страны, защите свободы и независимости ее граждан, защите демократии, защите всех тех ценностей, которые записаны в Конституции и которые, вне всякого сомнения, близки всем людям. Потому, что эти ценности и составляют тот багаж демократии, о котором так любят говорить с высоких трибун, но часто забывают о нем, стоит только подвернуться выгодной сделке. И тогда уже сделка с совестью становится ключом в новое состояние, в котором свои ценности и интересы превалируют над ценностями и интересами всего остального мира. Так, со сделок со своей совестью, когда ее слабые возгласы подавлялись утверждениями о преимуществе одной нации над другими, рождался нацизм, так же рождается и терроризм. А Абрамс совершенно не хотел становиться на ту сторону, которая была противна его естеству.

Дуглас видел мучительные сомнения Абрамса. Он понимал, какие мысли после такого предложения носятся в голове зеленого лейтенанта. Но советник и сам не собирался толкать его на преступления, о которых подумал лейтенант. Дуглас сам разделял те же ценности. Поэтому, выждав время и не получив от лейтенанта ответа, советник решил раскрыть все карты:

— Расслабься, я не предлагаю тебе начинать войну, взрывать здания и стрелять без разбору направо и налево. Все намного проще. При этом я рассчитываю, что все дело обойдется только парой синяков. Никто не пострадает, твой сержант будет свободен, а это того стоит. Как считаешь?

— А как же… — Абрамс запнулся, пытаясь правильно сформулировать мысль.

— Что?

— Ну если узнают, что это мы Дефендера выкрали?

— Наши начальники?

— Нет, местные власти.

— А вот этого ни в коем случае не должно произойти. Нам надо будет отвести от себя подозрения. Свалим все на местных бандитов или еще на кого-нибудь. Им не привыкать — такие похищения для них обычное дело.

— А потом?

— А что потом? Ты и твои парни, как и раньше, будете служить здесь. Я тоже. А вот Дефендера придется отправить в Штаты — он окажется в розыске, и ему будет опасно оставаться здесь.

— Тогда я готов, сэр. Если это поможет делу, то я все сделаю.

— Хорошо. А если я тебе скажу, что французы обещали посодействовать в освобождении Дефендера после того, как все уляжется? Посидит три-четыре месяца, ну может быть, год, в африканской тюрьме, может умнее станет? — хитро глядя на лейтенанта спросил Дуглас.

— Но сэр, это, — попытался возразить лейтенант.

— А что, климат здесь хороший, — продолжал советник.

— Но для него это время, эти месяцы могут стать таким, такой, — Абрамс замялся, подбирая подходящее слово, которое могло бы наиболее правильно и полно сформулировать все те тяготы и лишения, которые предстояло испытать Дефендеру, если он все же попадет в африканскую тюрьму.

— Испытанием? — подсказал Дуглас.

— Ну наверное. Правда, я хотел сказать что-то другое. И как мы сами потом ему в глаза будем смотреть? После того, как пообещали, но ничего не сделали? Нет, сэр, я думаю, что надо провести эту операцию.

— Ну что ж, значит, так и поступим. Есть у тебя человек пять надежных ребят, которые будут держать язык за зубами?

— Есть. Четверых подберу и я — пятый.

— Значит, так. Нужна будет машина с местными номерами и не очень приметная. Этим я займусь сам. Никто не должен догадаться, что похищение американца — дело рук самих американцев. Дальше. С каждым из твоих парней нужно побеседовать индивидуально. То, что мы постараемся провернуть незаконно — подобная операция требует согласования наверху, а времени у нас на это нет. Приговор здесь часто выносится после того, как он уже исполнен. Поэтому действуем на свой страх и риск. И если кто-то из твоих парней проболтается, тебя отправят рядовым на Аляску, а меня, в лучшем случае, дворником в воскресную школу куда-нибудь в Оклахому. Это, если у нас все получится. Ну а если мы завалим все дело, то нас всех зашлют, как русские говорят: «Туда, куда Макар телят не гонял».

— Куда?

— Это у них такая поговорка есть, которая означает: куда-то на край земли.

— Какое странное выражение: «Макар не гонял телят».

— Нет, суть в том, что куда не гонял, — советник сделал правильное ударение на слово куда.

— Все равно странное.

— Ну ты еще и не такое услышишь, раз со мной связался.

— А вы что, знаете русских?