Гражданин

— Ну например, предложил французской компании, добывающей фосфаты, передать двадцать процентов своих акций республике. Добился такого баланса бюджета, когда об иностранных займах и речь перестала идти. И начал готовить реформу по отказу от франка и введению своей валюты, курс которой был бы привязан к немецкой марке. Можно сказать, что он был таким совершенно независимым политиком, контролировать которого, а, тем более управлять им, было абсолютно невозможно.

— И его решили убрать, — сделал вывод Абрамс.

— Верно, мешающего африканской политике де Голля непокорного Олимпио, образно даже можно выразиться, кормчего, направившего свой корабль подальше от берегов Франции к манящим его Соединенным Штатам, Западной Германии и Британии, Париж решил заменить чрезвычайно лояльным к себе оппозиционером Грюницким.

— А это что за персонаж? — удивленный такой фамилией, столь нетипичной для африканцев, спросил лейтенант.

— А это был преданный Франции политик. Сразу после того, как Париж предоставил Того автономию, он создал первую политическую партию и утверждал, что молодая республика должна тесно дружить с Францией.

— А почему у него фамилия такая?

— Потому, что его матерью была дочь одного из африканский вождей, а отцом — немецкий офицер.

— Разве так бывает? — в очередной раз удивился Абрамс. — Чтобы немец с негритянкой?

Дуглас улыбнулся:

— Бывает, почему бы и нет? У Олимпио, например, папа был бразилец. Ты не забывай, что теорию расовой чистоты нацисты стали проповедовать после прихода к власти Гитлера. А Николас Грюницкий родился в девятьсот тринадцатом. Его отец, поляк по происхождению, служил в германской армии, вышел в отставку и уехал в Тоголенд, который был тогда, если помнишь, немецкой колонией.

— Но тогда, если у него корни немецкие, он должен к Германии тянуться? — ещё больше стал запутываться в хитросплетениях событий Абрамс.

— Твоя ошибка в том, что ты не сопоставляешь события и даты. Этому не учат в школе. Отдельно изучают, даже не изучают, а проходят, я бы даже сказал, пробегают, например, Древнюю Грецию и Древний Рим, совершенно не обращая внимания на то, что развитие Рима связано с расцветом Греции. Забыл, что восточный Тоголенд стал колонией Франции? К тому же его отец умер незадолго до начала войны. Грюницкого воспитали в почитании всего французского, он и учился во Франции, а потом вернулся на родину.

— И сразу занялся политикой? — блеснул свой проницательностью лейтенант.

— Нет. В политику его втянул уже известный тебе Сильванус Олимпио, который женился на его сестре.

— Как все переплетено! — воскликнул Абрамс. — Я не удивлюсь, если и Эйадема окажется их родственником!

— Нет, — усмехнувшись, ответил Дуглас, — Эйадема совершенно другого поля ягода и родней им не приходится.

— Ну и слава богу, — только и нашел, что ответить на это известие Абрамс. — А вы же сказали, что он оппозиционер? Как так получилось?

— Молодец, заметил, — одобрительно изрёк советник. — Грюницкий разошелся с Олимпио во взглядах на отношения с Францией. И чем дальше Олимпио продвигал свою повестку дня, тем больше их пути расходились, и наконец, Грюницкий, после того, как Олимпио получил всю полноту власти и начал избавляться от оппозиции, сбежал в Гану, где находились его родственники.

— Интересно, как это у него в другой стране родственники находились? — в очередной раз, потеряв ниточку, связывающую события и даты, спросил лейтенант.

— Ты опять забываешь про цепочку событий: Британия и Франция поделили Тоголенд на две части. Олимпио даже сначала был за объединение Тоголезии с западным Тоголендом, ставшим частью независимой Ганы, но потом забыл об этом.

— Как все запутано.

— Да, если начать разбираться, много интересного можно узнать. Итак, вернёмся к тому, с чего начали: первый переворот. Как только Сильвануса Олимпио убили, а, кстати, он немного не добежал до нашего посольства, пытаясь получить в нем защиту, так сразу же Грюницкого поставили на его место. Без всяких выборов и голосований. Тот и вернул Парижу его былое влияние на экономический и внешнеполитический курс страны. В Того вернулся начавший было сокращаться в объемах французский бизнес и страна осталась в зоне французского капитала. Не прошло и полгода после назначения Грюницкого президентом, как он подписал с Парижем договор о всеобщем сотрудничестве в сфере обороны, экономики, финансов и образования. По условиям этого договора даже оборону страны взяла на себя французская армия. А что это значит?

— Что?

— Эх, молодо-зелено. Постоянное присутствие в другой стране своих военных позволяет обеспечить постоянный контроль над своими ставленниками, чтобы они не свернули куда-нибудь в сторону от того курса, который им предписан их патронами. Понятно?

— А, да. Если они захотят соскочить…

— Вульгарно, но примерно так. Более мягко можно сказать, что всегда найдется, кому наставить их на путь истинный.

— Извините, сэр.

— Да ничего, все окей. У нас с тобой ведь не светский раут. Так что можешь выражаться так, как думаешь.